Спецслужбы Белого движения. 1918–1922. Разведка. Николай Кирмель

были от простого народа, о нуждах и интересах которого брались судить и за будущее которого собирались воевать. По мнению участника Белого движения подполковника Э.Н. Гиацинтова, несмотря на то, что генерал М.В. Алексеев был сыном простого солдата, он солдат не знал, поскольку «никогда в строю не служил… Это был не Суворов и не Скобелев, которые, хотя и получили высшее военное образование, всю жизнь провели среди солдат и великолепно знали их нужды…»[181] Довольно близко знавший будущего руководителя Добровольческой армии историк русской журналистики, цензуры и революционного движения, офицер М.К. Лемке еще в середине 1916 года писал, что М.В. Алексеев «не понимает основ гражданского управления и вообще невоенной жизни страны» и «все берется решать…»[182] Невысокую оценку давали современники и А.И. Деникину. По мнению участника Белого движения Н.Н. Головина, его строки «грешат тем непониманием народных масс, которое привело затем самого автора… к крушению…»[183] Другой участник Белого движения – генерал П.С. Махров – писал о А.И. Деникине, что он, «как все интеллигенты, мало знал русского мужика… не был психологом разношерстной толпы»[184].

      Таким образом, можно сказать, что лидеры Белого движения – генералитет распавшейся русской армии – были далеки от проблем рабочих и крестьян – основной массы населения страны, поэтому в той острой кризисной ситуации стали выразителями интересов дворян и интеллигенции – тех социальных групп, к которым принадлежали сами. Соответственно, проводимая ими политика вызывала недовольство широких слоев населения.

      Например, неразрешенным аграрным вопросом оказались недовольны крестьяне. В ответ они были обвинены властями в «склонности к большевизму» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Видимо, царские генералы были не знакомы с выработанными еще генералиссимусом А.В. Суворовым рекомендациями по подавлению и нейтрализации мятежей, в которых великий полководец «требовал осуществлять умиротворение, а не разорять мятежные земли», советовал не втягиваться в партизанскую войну, «не меньше оружия поражать противника человеколюбием»[185]. Единственным методом разрешения возникших социальных противоречий являлся массовый террор, энергично проводившийся против всех несогласных с действиями белых режимов в самых разных формах: арестах, безрассудных расстрелах, в т. ч. заложников, рейдах карательных отрядов и погромах. Ответной реакцией населения было широкое партизанское движение, которое активно использовали в своих целях большевики и эсеры.

      Как показывает анализ научно-исследовательской литературы и архивных документов, настроения сельского населения, причины и характер восстаний крестьян в основном стали предметом пристального изучения органов контрразведки. Так, по данным колчаковских спецслужб, общая численность партизан в Сибири составляла от 14 000 до 19 000 человек[186]. Советские

181

Цит. по: Галин В.В. Запретная политэкономия… С. 39.

182

Там же.

183

Там же.

184

Ганин А.В. «Мозг армии» в период «Русской Смуты»… С. 569.

185

Киршин Ю.Я. Войны локальных цивилизаций: история и современность. Клинцы, 2009. С. 499.

186

РГВА. Ф. 39499. Оп. 1. Д. 114. Л. 2.