По обе стороны правды. Власовское движение и отечественная коллаборация. Андрей Мартынов

а в «Добровольце», что «множатся наши ряды», а «единственно верный путь – непримиримой борьбы с большевизмом»[242]. Имели место рассуждения о «еврейском засилье», «воинствующем жидовстве», «проклятье иудеобольшевикам», борьбе против «всеподчиняющего, всех гнетущего господства сынов Израиля»[243]. В «Добровольце» прямо объяснялось, что «наш враг – жидовство – пытавшееся отнять у нас наши лучшие чувства – товарищество, взаимоуважение и взаимопомощь и насадить в наших душах взаимное ненавистничество, чтобы нас поработить, грабить нас и жить всласть нашими трудами»[244].

      В антисемитской пропаганде принимали участие и некоторые писатели, в дальнейшем составившие вторую волну русской эмиграции. В частности, Николай Нароков (Марченко). В фельетоне «Между строк», подписанном НВТ[245], он рассуждал о том, что «подсоветские люди привыкли к своим газетам. Они умеют читать между строк и угадывать истину там, где она скрыта пеной жидовской лжи»[246].

      Следует отметить, что в одном из первых номеров «Зари» писавший под псевдонимом «Афанасий Чайкин» Китаев сам рассуждал о том, что «образ жида-героя… остается раскрашенной картинкой, а жиды – трусами»[247]. Правда, в последующих номерах число нацистских и антисемитских материалов действительно заметно увеличилось.

      Появление подобных публикаций, представляется, было обусловлено не столько самоцензурой или адаптацией к гитлеровскому тоталитаризму, в котором выходила коллаборационистская периодика, сколько к невольному самовоспроизводству антисемитов и сторонников национал-социализма, которые формировались во власовских пропагандистских школах. Несмотря на то что, по некоторым сведениям, de facto программа корректировалась в сторону сокращения часов, посвященных нацизму и Германии, преподавание этих дисциплин сохранялось[248].

      Важно, что во власовском движении были лица, разделявшие национал-социалистические взгляды. При том что как минимум часть руководства движения к антисемитизму относилась отрицательно. Ни в Смоленском воззвании 1942 года, ни в Пражском манифесте 1944 года не было заявлений, направленных против еврейства. Власов осуждал в частных разговорах антисемитские заявления Жиленкова в его интервью «Völkischer Beobachter» от 14 января 1941 года. В беседе с эмигрантом первой волны экономистом Александром Билимовичем он утверждал: «скажу откровенно, я не разделяю антисемитских увлечений. Это немецкая, а не русская позиция. Мы всегда были терпимы ко всем народностям, и в этом наша особенность. Не стоит отрекаться от этого. Сколько раз немцы приставали ко мне, выскажись, да и только, по еврейскому вопросу в духе Геббельса, а я… наотрез отказался»[249].

      Важно иметь в виду, что антисемитская идеология сохранилась у части власовцев и после войны. Полковник Алдан вспоминал, что 18 мая 1945 года в деревню Кладен, где размещалась часть сдавшейся в плен американцам Южной группы войск КОНР, прибыли представители Красной армии. В ответ на предложение вернуться на

242

Владимиров С. Русский народ ждет вождя // Заря. 10.03.43 (репуб. Доброволец. 21.03.43); Тарасенко Н. Я верю своему учителю // Заря. 25.04.43 (Доброволец. 09.05.43); Б.а. Множатся наши ряды // Доброволец. 06.06.43; Коломицкий Е. За родину, против большевизма // Доброволец. 11.04.43.

243

Вдовиченко В. Дело самих русских // Заря. 10.03.43; Б.а. За свободу религии // Заря. 25.05.43; Николаев Г. Долг русского // Заря. 17.03.43 (Доброволец. 14.03.43).

244

Б.а. Солдаты революции // Доброволец. № 1. Январь 1943.

245

Николай Владимирович Торопов – псевдоним Марченко периода войны.

246

НВТ. Между строк // Заря. 25.10.44.

247

Чайкин А. Инженеры душ // Заря. 17.01.43.

248

Поздняков В. В. Рождение РОА. С. 100–101.

249

Поздняков В. В. Андрей Андреевич Власов. С. 203. Отрицание нацистской расовой политики не исключает бытового антисемитизма генерала, о котором в своих показаниях 18.06.43 говорил адъютант Власова майор Иван Кузин. См. Коняев Н. Власов. Два лица генерала. С. 50.