Любовь приходит в черном. Анна Чарова

снесли, коммунальные квартиры расселили, фасады подчистили, вставили новые стеклопакеты, и из убогих комнатенок – прибежища пролетариата – получилось элитное жилье, многие квартиры занимали не один этаж.

      Вечером трафика почти нет, но шофер въезжает во двор, под сомкнутые кроны деревьев, золотисто-зеленые в отсветах фонарей.

      – Приехали. – Артур улыбнулся, на секунду прижался к Марине. – Не боишься?

      – Нет, – честно ответила она.

      Рядом с Артуром и правда не было страшно. Сомнения предыдущего дня – а кто он, а что за тайна его окружает, не убьет ли ненароком? – растаяли без следа под солнцем его обаяния. Последний островок здравого смысла капитулировал, оставив записку «дальше как-нибудь без меня», крыша, похоже, поехала следом. Марина сама себя не узнавала. Она от природы не была доверчивой: стоит повернуться незащищенной спиной – пнут, покажешь себя мягкой – ударят.

      Водитель распахнул дверь и помог Марине выйти, Артур выбрался следом, дверца автомобиля мягко хлопнула, зашуршали по асфальту шины.

      Подъезд охранялся недреманным оком консьержа – не привычной бабушки, а мордоворота в черном с повадками хорошо вышколенного волкодава. Увидев Марину, он дернулся было, но заметил Артура и сделался неподвижным, как предмет интерьера вроде кадки с фикусом.

      Здесь было чисто и пахло хорошим одеколоном. Артур вызвал лифт, вставив ключ в скважину под кнопкой, и обнял Марину за талию.

      Все остальное было как в тумане.

      В зеркальном пространстве лифта они начали целоваться – жарко и исступленно, как подростки, впервые попробовавшие на вкус чужие губы. В зеркалах дробилось отражение изящной женщины в объятиях высокого мужчины, потом двери открылись.

      Они оказались не на лестничной клетке, а сразу в квартире, в холле, который Марина не могла не то что запомнить – рассмотреть. Артур, ставший внезапно жадным и сладостно-грубым, прижал ее к стене, задрал платье, закинул ногу себе на талию. Марина почувствовала, что он возбужден, дыхание стало прерывистым и хриплым, губы пересохли. Она не надела трусики, и пальцы Артура, пройдясь по внутренней поверхности бедра, коснулись ее промежности, заставив застонать, выгнувшись. Он поцеловал ее в шею, в пульсирующую жилку, легко прикусил, отстранился, заглянул в глаза.

      – Марина. Ты. Самая. Лучшая.

      Она обвила его шею руками. Прижаться, слиться, стать единым целым.

      – Не здесь.

      Она ждала, что Артур, как в прошлый раз, подхватит ее на руки и отнесет в спальню, но он потянул Марину за собой и распахнул дверь ванной комнаты.

      В темном помещении, отделанном глянцево-черной плиткой, потолок казался зеркальным. Свет свечей, поставленных на бортики джакузи, преломлялся водой и отбрасывал трепещущие блики на потолок, стены, отчего мир делался зыбким, нереальным.

      «Когда только он успел», – удивилась Марина, прежде чем нырнуть в забытье.

      Платье скользнуло на пол, за ним последовала одежда Артура. Его сильные руки подняли Марину и опустили в теплую,