Удушающая сладость, заиндевелый пепел. Книга 2. Дянь Сянь

мной маячили только иссиня-черные зрачки, в которых отражались мои глаза, полные холодного коварства.

      – Почему? – спросил он.

      – Ты знаешь ответ.

      – Ты когда-нибудь любила меня?

      – Никогда.

      Наши лица находились близко – так близко, что при этих словах губы почти соприкасались… Я вспомнила тот день, вспомнила многие дни, когда по небу плыли редкие облака, подгоняемые легким ветром…

      – Что такое любовь? – растерянно пробормотала я, но мне никто не ответил.

      Я никогда не знала любви. Пусть даже изучила целую стопку объемных хуабэней, старательно размышляя над каждым словом, повторяя про себя реплики главных героев, репетируя их движения и жесты. Но научилась лишь краснеть от смущения и мило кокетничать. Кто же теперь оценит обретенное недавно мастерство?

      Теплая кровь струилась по рукам, просачивалась сквозь пальцы, пропитывала богатую вышивку алого платья невесты. И на ярко-красных свадебных одеждах один за другим распускались бордовые цветы.

      Миндалевидные глаза Феникса закрылись. Он походил на ребенка, спящего сладким сном. Я внимательно следила за тем, как его силуэт истончался, обретая прозрачность. Казалось, еще немного – и он исчезнет без следа… Повелитель огня обратился в сноп беззвучного пламени, которое выжгло все, что находилось за моей спиной. Я осталась невредимой. Меня спасло императорское перо Феникса в моих волосах.

      «Цзинь Ми, ты знаешь о моих чувствах. Даже если ты сердишься на меня, даже если ненавидишь, я все равно не позволю тебе выйти замуж за Повелителя ночи!»

      «А если и попаду в ад, то что с того? Разве есть хоть что-то в этом мире, чего бы я боялся?»

      «Цзинь Ми, я думаю, однажды настанет тот день, когда я убью тебя…»

      «Ты по-прежнему готова подарить мне лист сюаньчэнской бумаги?»

      «Ты… бессердечна…»

      «Не волнуйся. Ни одной из этих бессмертных дев не удастся меня покорить».

      «Мир огромен, но из всего множества женщин лишь одной нашлось место в моем сердце».

      «Только одна-единственная станет моей женой».

      Вредоносная ци прихлынула к сердцу, я упала на пол, выплюнув темную кровь, переполнившую мой рот.

      Пурпурная свежесть и алая юность

      Раскрылись весною.

      А как хороши они рядом

      Со старым колодцем и ветхой стеною.

      Столь дивного утра пленительный вид

      Когда еще видела я?

      Отрадные мысли и радостный труд

      Семья обретет ли моя?

      Рассвет разгорелся, багрянец бледнеет,

      Окно зеленеет, а тучки алеют.

      Дождя шелковинки и ветра лобзанье,

      Узорная лодка на волнах в тумане.

      Росли мы за ширмой – и вот пленены

      Весенней красы увяданьем [48].

      Где горы смыкаются с гладью озерной,

      Там стелются тучи поверх горной кручи

      И дождь моросит затяжной

48

Отрывок из куньшаньской оперы «Пионовая беседка», перевод Л. Меньшикова. Человек за ширмой – образное выражение, означает «незамужнюю женщину»; весенняя краса – символ молодости.