Ладомир. Дороги Судьбы. Книга 1. Виктория Райт

тянулся до самой реки с ее шумной пристанью. Столица славилась богатым торжищем, приезжали на него купцы заморские. Щедра была река Велера, впадала она в море широкое, и торговали здесь рыбкой, и другой живностью. На торжище на любой вкус вольные охотники предлагали пушнину: дарили ее леса, что Велер окружали, да Велесова пуща тоже не жадничала. Да приток реки, что из них шел, делился золотом, и умельцы, что украшения из него делали, славились во многих княжествах.

      От души наградила Велер матушка Земля, только вот с князем ему не повезло. Старшой сын старого князя пропал без вести – выехал на охоту и не вернулся, – средний сын от второй жены сел на резной трон против слова батюшки, супротив его заветов и наставлений. И мирились бояре с этим самоуправством только потому, что Степан Шалович – воевода бывший, друг князя старого, – недовольство сдерживал по неведомым причинам.

      Словен же ненавидел Всеслава лютой ненавистью. И было за что: за сестрицу двоюродную любимую и за племянника, что сгинул вот уже двенадцать весен как, и закрыт был мальчик от взора божественного полностью. Сколько ни бился Словен причину выведать – не удалось. Жив ли, мертв ли – никто не ведал, а если Мара его в мир смерти не увела, значит укрыли мальчика с каким-то умыслом. Знать бы еще, с каким да кто такой выискался. А главное – почему Словена так усердно от поисков отговаривали мать с отцом, да братец с дедом. Что за тайну они скрывают?

      Словен свернул вправо, прошелся по рядам, в которых торговали пирогами с такими запахами и начинками, что в животе заурчало, хоть Словен голодным и не был. Вместе с выпечкой предлагали леденцы на палочках, яблоки да груши с наливными боками, сладости заморские – бархатные на ощупь, да дюже приторные, – и каленые орехи. Словен не удержался и купил одну булочку. Пришлось делиться с Венком, иначе он не хотел с места трогаться. Дворовые мальчишки вдоволь потешились, наблюдая за препирательствами Словена и его коня: один ругался, а другой стоял на месте, пока Словен не отдал ему половину булочки.

      У самой крепостной стены Словен повернул в неприметный переулочек, куда люди добрые по своей воле не хаживали. У третьих ворот с правой стороны остановился, постучал условным знаком и без страха оставил Венка у привязи. Бояться можно было только за воров: конь никому до себя дотронуться не даст.

      Глухо стукнул засов, распахнулась калитка, и по дощатому настилу Словен дошел до крыльца, на котором его уже ждала вещунья Чара – женщина средних лет, не худая, но и не толстая, невысокая, но и не низкая, неприметная: вроде видел, а запомнить не смог. Лучшая чаровница на все княжества возраста не имела, ее и человеком назвать-то было нельзя: из перволюдей брала корни, а своим даром заслужила едва ли не бессмертие. Ее уважали даже боги, но никто не смог сманить на свою сторону – не вашим, не нашим, а себе одной, по только ей понятным правилам. Словен об этом не заморачивался. Нрав веселый да легкое ко всему отношение – лучшие критерии для приятельства.

      – Ой, какие люди или нелюди к нам пожаловали! Тебя как-то величать,