Дары и гнев Ледяного короля. Александра Торн

до корабля в одиночку.

      – Гроб помним? – коротко осведомился капитан. Матросы захмыкали и переглянулись.

      – А то как же, сэр, – отозвался Дрейк. Обычно моряки из суеверия старались не говорить на борту «покойник» и «похороны», но Бреннон суеверий не одобрял и ценителей подобных традиций в команду не брал.

      – Вот и отлично. Возьмите и отправьте за борт.

      – Это как бы похоронить, что ли? – уточнил Дрейк. Бреннон кивнул. – А попа надо звать?

      Кеннет на секунду задумался. Старик уверял, что отпел жену по всем правилам; у капитана не было повода ему не верить. Раз уж серебряных гвоздей на жену не жалко…

      – Звать не надо, – решил Бреннон. – Вытащите его из трюма, а проводить я сам выйду.

      – Лады, сэр. Я к вам стукну, когда вытащим.

      – Отлично.

      Матросы ушли; Кеннет вновь хмуро уткнулся в журнал, сунул в рот сухарь (судя по его твердости, изготовленный еще до спуска «Аберрейн» на воду) и взялся за карандаш. Однако мысли Бреннона блуждали далеко от координат и сводок погоды. Что-то не давало ему покоя, помимо возмущения «Аберрейн», но вот что?

      – Во дают, – заметил Фрэнк, склоняясь над гробом и светя на него фонарем. – Видал? Гвозди-то серебряные!

      Дрейк удивленно взглянул на приятеля:

      – Правда, что ли? Да брось. Кто станет гроб серебром заколачивать?

      – Зажрались, – фыркнул моряк и провел пальцем по головке гвоздя, потом протер ее рукавом. Серебро нежно мерцало в свете фонаря. – Нет, точно – серебряные, как из ювелирной лавки.

      Дрейк оставил веревку, которую разматывал с тем, чтоб накинуть на гроб и вытащить его из трюма, склонился над плечом Фрэнка и покачал головой.

      – Как только исхитрились? Оно же мягкое.

      Фрэнк задумчиво огляделся по сторонам. В трюме, кроме них, никого не было. Багаж пассажиров и грузы сдвинуты к бортам и привязаны, но ящик капитан велел поставить ближе к лестнице, чтоб не далеко тащить.

      – Слышь, Дрейк… а давай вытащим?

      – Кого? Чего? – вздрогнул матрос.

      – Гвозди. Смотри, чистое серебро, а покойнице оно без надобности.

      – С ума спрыгнул? Кэп за такое башку отгрызет.

      – Да ладно тебе ныть, – сказал Фрэнк. – Кэпа тут нет, а крышку мы обычными гвоздями заколотим. Бабе-то этой уже все равно, а гвоздиков тут три дюжины. Никто не узнает.

      – Кэп узнает, – убежденно произнес Дрейк. – Он всегда все узнаёт. Шею свернет как есть.

      Фрэнк поежился. У кэпа был нелегкий характер. В гневе – особенно.

      – Ворами ославит, – продолжал здравомыслящий Дрейк. – Ни одного контракта больше не подпишут. Оно тебе надо?

      – Да кто ему скажет? Гроб заколотим, он и не заметит. Я гвозди поновее выберу, а так – он что, щупать их будет?

      – Может, и будет, – с сомнением протянул Дрейк. Три дюжины гвоздей из серебра – это ж сколько в фунтах? Мысль казалась заманчивой… – Фрэнк, ну брось. Оставь ты эту покойницу. Может, ее мужик на эти гвозди последнее потратил. Кэп опять же…

      Фрэнк посопел. Но ведь кэп