Бабушка сказала сидеть тихо. Настасья Реньжина

то ли на таз, осмелившийся громыхнуть. В тазу Купринька расстонался-разохался еще громче. Пришлось его успокаивать. – На вот! – буркнула бабушка Зоя и сунула лимонную карамельку Куприньке в рот: это должно успокоить его на какое-то время.

      Купринька и впрямь утихомирился, принялся перегонять карамельку из одной щеки в другую, лишь изредка ойкая, так как вода в тазу все же была невыносимо горяча для его чувствительного тельца. Бабушка Зоя сняла со стены мочалку – второй после таза ненавистный Куприньке предмет. Грубая, хоть и из самого лучшего липового лыка, драла она и без того раскрасневшуюся кожу так, словно не мытье то было, а казнь.

      Бабушка Зоя окунула мочалку в таз. Купринька невольно отодвинулся от кудлатой обидчицы.

      – Ох, а мыло-то позабыла, – всплеснула руками, а заодно и мокрой мочалкой, бабушка Зоя. И полезла за мылом под скамью. Там, в коробке, хранилось несколько брусочков настоящего хозяйственного мыла. Есть сейчас такое, на котором пишут «хозяйственное», а на деле в хозяйстве такое мыло никак не пригодно. Состав не тот. Шампуни и прочую лабуду бабушка Зоя не признавала ни для себя, ни для Куприньки. Вот, скажите на милость, поможет ли шампунь справиться с грибком, ну тем самым, что меж пальцев и в ногтях? Нет. А хозяйственное мыло – вмиг! То-то же! Бабушка Зоя напенила, уж как смогла, мочалку мылом и ну тереть Куприньку во всех местах.

      В глаза попало? Не реви! Сам виноват, что глаз не закрывал.

      – Волосья-то, волосья дай хоть чуть-чуть промыть, чучело ты мое лохматоё. – Не любил Купринька, когда ему в голову залезают. Ох, как не любил. Тут уж он и головой вертел, брызги во все стороны, и рычал. А разок даже укусил бабушку Зою. Хорошо, что следов наутро не осталось, а то ж в видное место – прям за кисть. Так что бабушка Зоя принималась мыть Куприньке голову, но всякий раз отступалась. Ну его, пускай лохматый и немытый ходит. Морду чуть натерли, и то ладно. На сей раз мыла Куприньку долго, а то он уже два дня, что опалу бабушке устроил, немытый сидел. Нужно всю пыль шкафную из него повывести-повымыть. Будет знать, как запираться надолго. Купринька постанывал, дергался, едва его касалась обидчица-мочалка, но терпел унижения мытьем. Видать, понимал, что провинился. Нес, так сказать, свой мыльный крест безропотно. И очень уж громко выдохнул Купринька, когда достала его бабушка Зоя из таза да накрыла вафельным полотенцем и сказала заветные, освобождающие слова: – С легким паром, с мокрым задом! – Затем принялась растирать Купринькино тело полотенцем. Терла-терла, а потом глядь – а Куприньки-то и нет. Вот только что стоял под полотенцем и исчез. Мокрые следы привели на середину комнаты и оборвались.

      – Купринюшка, ты где, милой? – Тишина в ответ. Шкаф затворен, а заглядывать в него боязно. Он теперь поделен на две половины: с бабы-Зоиной одежой и Купринькину. Во вторую соваться не следует. А был ли Купринька? С ним ли ужинала бабушка Зоя? Его ли мыла?

      Глава 5

      – Ильинична! По землянику идешь? – Ильинична – это бабушка Зоя. Приятно полностью познакомиться.