Ненадежный свидетель. Мария Скрипова

она подала только через год после суда. Нет. Я знаю ее как никто другой, она не могла. Чистейший ангел во плоти, в чем-то наивная, доверчивая… Девочка, которая верит в любовь в прогнившем донельзя мире. Она любила меня со всеми плюсами и минусами, принимала таким как есть. И сейчас любит. Я вижу это в каждом движении, отведенном взгляде. Может быть, я все еще в психушке? Может быть, все это и есть мой собственный делирий, и никаких пропавших детей нет, а я настолько спятил, что не отдаю себе отчета в том, что происходит на самом деле?

      – Если не я его отец, тогда кто? – Нервы не выдерживают. Нужно мягче, спокойнее, она и так на грани истерики, но сил нет. Я начинаю выходить из себя, злость закипает. Убить готов, не ее, того придурка. Но от самого себя становится страшно. Я не был таким, никогда. Что они сделали со мной в этой чертовой больнице? – С кем ты спала, пока еще была моей женой?

      – Не смей! Ты не можешь, я не заслуживаю. – И вот она уже плачет. Не выношу ее слез. Стыдно, как язык повернулся? В морду бы себе дать, да только не исправит это сказанного. – Зачем ты пришел? Это мой сын, только мой, и все!

      – Прости… Одуванчик, – обнимаю сзади, вырывается, но не позволяю уйти. Не отпущу, в ушко целую. Ей всегда нравилось, да и сейчас притихла, не шевелится, только носом шмыгает. – Ты не заслуживаешь и никогда не заслуживала. Прости дурака. Девочка моя любимая…

      – Я не знаю, кто его отец, как и кто та женщина, что его родила, – шепчет она еле слышно. – Я усыновила его три года назад. Прошу тебя, не говори так громко. Он не знает. Егорка мой сын, и я люблю его больше жизни.

      – Ты усыновила его? – Ответ одурманивает. Не знаю, как на это реагировать. Егор приемный, но как же сходство? В дверях Люська пожимает плечами, смотрит на фотографию мальчонки. Дети действительно похожи. Но… У паренька ямочки на щеках. Ни у меня, ни у Аленки их нет и никогда не было, как и у Люськи. Генетика. Как я не заметил? Да и не хотел замечать. Этот ребенок мог стать лучиком света, но послужил началом конца. С душевнобольным мужем она бы никогда не получила разрешения на усыновление. Но к одиноким женщинам, потерявшим своего ребенка, комиссия благосклонна. Пазл сложился, вот только общая картинка не радует. – Поэтому ты подала бумаги на развод? А мы? Как же мы? Наша дочь. Ты убрала все ее фотографии!

      – Мы? Гриш, нас нет. – Она впервые поднимает на меня глаза. – Больше нет. Мы умерли, когда погибла Люся, когда ты выкопал ее тело, когда бегал за монстрами вместо того… Ты действительно не понимаешь? Мы потеряли дочь, ты был нужен мне. Я… Если бы не Егор, я бы уже покончила с собой! Пузырек со снотворным стоял на столе, я все решила, написала прощальное письмо тебе, родителям. А потом эта газета и статья о младенце, выброшенном в мусорный контейнер! Ты хоть представляешь, скольких мне усилий стоило заставить поверить комиссию, что я буду лучшей мамой для этого мальчика! Он спас меня, и я сделала все, чтобы спасти его. И делаю. Через месяц у меня свадьба. У Егора будет полная семья, которую