Вампиры, их сердца и другие мертвые вещи. Марджи Фьюстон

даже сейчас, когда по телевизору показывают специальный выпуск. Он, вероятно, думает, что это одна из наших многочисленных записей.

      Оператор, который работал над оригинальным интервью Джеральда, отвечает на вопросы.

      – Он показался вам злобным? – Ведущая программы немного наклоняется вперед, как будто очень долго ждала возможности задать свой вопрос.

      – Как можно это понять? – морщит он лоб. – Большинство из нас не распознают такое даже в самых близких людях.

      Неловкая пауза затягивается, и ведущая сглатывает.

      – По вашему мнению, должны ли мы продолжать искать их?

      Оператор качает головой.

      – Зачем так рисковать?

      Папа слегка покашливает, и я смотрю в его полузакрытые глаза. Он выглядит так, будто ему нужно поспать, но я не озвучиваю свою мысль.

      – Давай вместо этого посмотрим фильм, – предлагает он. – Что-нибудь с более счастливым концом.

      Я выключаю интервью и раскладываю перед ним несколько вариантов.

      – Что хочешь?

      Его губы кривятся, и он смотрит вдаль, как будто размышляет, но это продолжается слишком долго. Возможно, папа больше не может вспомнить названия наших любимых фильмов. Раньше мы спрашивали друг друга, в каком году вышел тот или иной малоизвестный фильм о вампирах, а теперь он не в силах назвать ни одного. В моем горле встает ком от боли. Это должно быть легко, это наша фишка. Но папа устал. Я отталкиваю свою боль – она ничто по сравнению с его.

      – Папа?

      Он поворачивается ко мне, явно пытаясь вспомнить, о чем мы говорили.

      – Выбери сама, малышка.

      Я улыбаюсь, и это тоже причиняет боль. Хотелось бы надеяться, что она не отражается на моем лице, но папины глаза остекленели, и я сомневаюсь, что он вообще заметит.

      – Смелый шаг, – говорю я. – Ты знаешь, чем это грозит.

      Мне хочется рассмешить папу. Ничего не выходит, но один уголок его рта приподнимается, и я довольствуюсь этим. Указываю пальцем на свой выбор: «Другой мир». Невозможно не любить Кейт Бекинсейл, надирающую всем задницы в этом дерзком кожаном плаще. Я пытаюсь сосредоточиться на простых вещах, о которых думала раньше: крутые плащи и динамика. Папа всегда ворчит, что все экшен-сцены – это перестрелки. Какой смысл в войне вампиров и оборотней, если у них есть огнестрельное оружие?

      – Ты бы предпочел быть вампиром или оборотнем? – Я задаю вопрос так, как будто мы не обсуждали эту тему во всех подробностях. Я всегда выбираю вампиров, а папа каждый раз твердит, что, как бы сильно он ни любил истории о вампирах, не отказался бы от возможности понежиться на солнышке. Оборотни обладают суперскоростью и силой, а еще могут наслаждаться солнцем и луной. Но победа по умолчанию за мной, так как оборотней не существует. По крайней мере, я в них не верю. Прелесть жизни после признания Джеральда в том, что теперь ничего нельзя списать со счетов.

      Скользнув по мне взглядом, папа наклоняется вперед.

      – По-прежнему