Первая формула. Р. Вирди

другие кричали «Браво!». Мужчины с бессвязными возгласами поднимали кружки и бутылки, женщины аплодировали, кто-то сидел с угрюмым лицом.

      Я не сошел с места. Ждал, пока утихнет общий шум. Как только в зале наступила относительная тишина, я направился к стойке бара, молча кивнув Дэннилу. Разговаривать после подобной истории казалось едва ли не кощунством. Да и что можно выразить словами после такого представления? Облокотившись о стойку, я бросил взгляд в зал, отметив, что несколько посетителей не сводят с меня глаз.

      Дэннил, протиравший пустой стакан, тоже уставился мне в лицо. В таверне было шумно: люди разговаривали, звенели бутылками и стучали по столам, однако в зал вновь вполз тонкий ручеек безмолвия, протянувшись от меня к Дэннилу.

      Взяв под мысленный контроль связующую нас нить тишины, я приподнял уголки рта в легком намеке на улыбку, а на лице Дэннила вновь появилась маска невозмутимости, которую он надел при первой нашей встрече.

      Молчание длилось долго, и народу оно пришлось не по вкусу.

      – Черт, скажи хоть слово! Поговори со мной, приятель! – хлопнул меня по спине один из завсегдатаев.

      – Вот тебе и оплата за мой эль, и даже сверх того, – во весь рот улыбнулся я трактирщику.

      Глянь я на себя в зеркало – наверняка увидел бы, как в глазах плещется свет.

      Дэннил откинул голову и расхохотался:

      – Что взять с чертова лицедея! Жди здесь.

      Цокая языком, он отошел от стойки и исчез за дверью у лестницы. Вернулся быстро, держа в руке маленькую чашку – похоже, что фарфоровую. Над ее ободком поднимался пар.

      – Чай, который ты давеча просил, – подмигнул он.

      Пересилив желание фыркнуть, я принял чашку с благодарным кивком. Цвет напитка был неопределенным – нечто среднее между сосновой древесиной и сахарной патокой. Я поднес чашку к губам и долго дул на жидкость, остужая ее перед первым глотком.

      Кстати, надо сказать, что в Этайнии особого пристрастия к чаю не питали. Интересно, почему, подумал я, ощутив во рту вкус меда и гвоздики. Впрочем, напитку слегка недоставало аромата, который дают особые специи, напоминающие мне о местах далеко на востоке. Порой – в душевном порыве – называю их домом. Ну да ничего.

      Не выпить чаю – значит обидеть хозяина.

      Сделав глоток, я поставил чашку на стойку.

      – Я ведь не случайно сюда забрел, Дэннил. Кое-что ищу.

      Мои слова заставили тишину зазвенеть натянутой струной, возбуждая любопытство толпы.

      – Что именно?

      Трактирщик не глядя забрал у посетителя кружку. Плавно переместившись к бочонку, с грацией, способной посрамить профессионального танцора, он вновь наполнил ее до краев.

      – Кабы знать, – вздохнул я, сдержав улыбку. Любопытная публика была явно разочарована. – В любом случае мне бы где-то переночевать. Не знаешь ли ты достойных таверн, интересующихся представлениями вроде сегодняшнего?

      К чести Дэннила, он не задумался даже на секунду. Вытянул кошель и, положив на стойку две бронзовые монеты – каждая величиной с человеческий глаз, – двинул их ко мне.

      Не