Флогистонщики (Околонаучный детектив). Горохов Леонидович Александр

лся бездетный Академик своим учеником, как сыном. И любил, как сына.

      В просторном светлом помещении, в которое вошли, за решеткой с толстыми стальными прутьями прогуливались куры величиной со страусов. В застекленном инкубаторе в два ряда покоились гигантские яйца.

      – Как на вкус? – расспрашивал Академик.

      – Один в один с обычными. Мы не отличили. Химический состав тоже, но микроэлементы сбалансированы нами получше, чем у домашних пеструшек. Мясо тоже ничем не отличается, разве что в лучшую сторону. А вот устойчивость к болезням отменная. – Заведующий лабораторией улыбнулся, постучал по деревянному столу. – Надеемся, что так и будет.

      – И к вирусным?

      – Прежде всего к ним. Но такие же, как и в остальных случаях, проблемы с наследственностью. Дает сбои. Причины пока не понятны.

      Академик понимающе кивнул.

      – Посоветовать, к сожалению, ничего не моху. Да и никто не сможет. Видимо, есть нюансы, которые не улавливаем. А как свинки? Когда медиков сможешь обнадежить?

      – Тут по плану. Но с ними не хочу спешить. Надо перепроверить стократно. Тут особый контроль и внимательность нужны. Чтобы ничего не упустить. Все-таки органы для людей. Хотя пересадка обезьяне прошла удачно.

      – Это твоему орангутанху Гурьянычу?

      – Ему, бедолаге. У него сердце совсем никакое было. Мерзавцы, которые его в страну привезли еще малявкой, электрическим током беднягу пытали. Видите ли, им было смешно, когда несчастный кричал и слезы у него от боли лились. Слава Богу, соседи в конце концов услышали и вызвали полицию. Полицейские передали его в зоопарк, ну а оттуда уже к нам попал. Почти мертвым.

      – Да, я помню, ты рассказывал. Потом ночь не мог уснуть. Незавидная судьба. А теперь как?

      – Теперь радуется жизни. До потолка прыгает, когда я к нему прихожу. Сердце прижилось отлично. Отторжения нет. Но в сердце свиньи, которое предназначалось для него, я сделал в генной цепочке вставку, скажем так, обезьянью. Мы с Гурьянычем подружились. Он редкий умница и добряк. А для людей передавать эти органы спешить не буду. Хочу перепроверить. Вдобавок совершенно не понятно, как генные изменения могут повлиять на мозг человека. Страшновато.

      Академик внимательно посмотрел на ученика, покачал головой и в задумчивости произнес:

      – Да, Алексей Александрович, проникаешь в неизвестное. Лет сорок назад о таком писали в фантастических романах про светлое будущее. А теперь вот оно, это самое будущее, совсем не фантастическое, но и не такое уж и светлое. Тут главное – не возомнить себя Богом. Верно поступаешь, не надо торопиться, – согласился Академик.

      Они молча прошли по переходу из специального здания, вернулись в кабинет директора института. Было видно, что Академик доволен. Достал из холодильника свой любимый гранатовый сок. Налил в фужеры. Один протянул Алексею.

      Сказал:

      – Алексей Александрович, поздравляю. Это победа. Не окончательная, но очень значимая. Рад, искренне рад! Если бы Жуковский не написал: «Победителю-ученику от побежденного учителя», я бы подарил тебе, дорогой мой Лешенька, фотографию свою с такой надписью, – Академик обнял завлаба, – а так, повторяться неприлично. Но другую фразу Жуковского Пушкину, извини старика, напомню. А он вот что написал: «Ты имеешь не дарование, а гений. Ты богач, у тебя есть неотъемлемое средство быть выше незаслуженного несчастия и обратить в добро заслуженное. Ты рожден быть великим поэтом; будь же этого достоин. В этой фразе вся твоя мораль, все твое возможное счастие и все вознаграждения…»

      Академик взял под руку любимого ученика, кандидата наук, заведующего лабораторией инстантивной прикладной генетики, и продолжил:

      – Алексей, дорогой мой, вы такой же богач. Не разбрасывайтесь. Две толковые монографии вышли. Статей больше полусотни в ведущих журналах мира. У других за всю жизнь меньше выходит. То, что вы делаете, – научный прорыв. Всеми признанный. Что ни работа, то новое направление. Я литературу просматриваю, постоянно на твои работы ссылаются. Не откладывай, пиши доклад. Тебе на это месяца хватит, а то и десяти дней. Выступишь на ученом совете через три месяца. Через три потому, что у меня плановые операции в Германии. И меня тут не будет. Оппоненты назначены. Я отзыв подготовил. Зарубежные коллеги тоже пришлют – тебя же все ведущие специалисты знают. ВАК утвердит мгновенно. Докторская степень по совокупности работ обеспечена. Я, Алексей, человек старый. Максимум пять лет и все. Институту необходим новый директор. Настоящий ученый. С идеями, со своим научным направлением. Такой, чтобы смог пружину нашего института завести на десятилетия. И чтобы институт работал как часы. Тогда смогу спокойно умереть.

      Ей-богу, неловко говорить такое. Понимаешь, не нравится мне, что в замы из министерства постоянно подсовывают скользких типов. Псевдоэкономистов, юристов. И все как в детском мультфильме – «из ларца одинаковы с лица», доктора этих самых наук. Смех, да и только. Не сочти за брюзжание старика, но экономики, извините, нет, а великих ученых-экономистов – как блох на бродячей собаке.

      С этими шакалами все понятно. Им надо институт под себя