Полуночный прилив. Стивен Эриксон

решил, что непременно поговорит с Ведьминым Перышком, как бы она на это ни отреагировала.

      Судя по приглушенным ударам, доносившимся снаружи, рабы дружно выколачивали пыль из ковров. На мгновение Удинаас задумался о том, куда мог подеваться его дух Тени, после чего провалился в сон…

      Тела у него не было. Все ощущения являлись неведомо откуда. Например, запах льда. Удинааса окружала плотная голубоватая дымка. Сквозь нее проступали полосы какой-то зелени. Их сменяли другие: черные и желтоватые. Наверное, то были участки земли и песка. Издалека доносился шум водных потоков, больше напоминающий вздохи и стоны. Сверху, из разрывов в облаках, нещадно палило солнце. Неожиданно раздался громоподобный хлопок, и весь мир вокруг вздрогнул.

      Удинаас плыл по каким-то незнакомым, покрытым льдом местам. Похоже, двигался только он один; больше вокруг не наблюдалось никакого движения. Времени здесь тоже не было. Ничто не давило на Удинааса и не разрывало его на части.

      Внутри ледяных глыб застыли чьи-то трупы. Их принесло сюда издалека, со стороны низин. Казалось, лед окутал своих жертв внезапно. Глаза мертвецов были полуоткрыты; вокруг тел застыли красным туманом облачка крови. Рядом Удинаас замечал и другие облачка, оставленные желчью и всем остальным, чем начинено человеческое тело. И не только человеческое. В лед вмерзли жертвы громадного побоища. Тисте эдур и их темнокожим союзникам противостояли ящероподобные твари. У некоторых вместо рук поблескивали мечи. Число этих монстров не поддавалось никакому счету.

      Постепенно Удинаас добрался до места, где мертвые полуящеры заполонили собой все пространство, и теперь лавировал между «берегами». И вдруг откуда-то снизу ударила струя талой воды розово-красного цвета. Пробиваясь сквозь трупы, струя эта то слабела, то крепла, будто вверх ее гнали сокращения какого-то гигантского сердца, скрытого глубоко внизу.

      Вода была ядовитой.

      Удинаас бросился прочь. Он плыл (или бежал?), натыкаясь на трупы. Его вынесло в овражек, где мертвых тел не было. Не задумываясь о происхождении овражка, летериец помчался дальше. Быстрее, еще быстрее… пока его не поглотила тьма.

      Потом тьма рассеялась. Внутри ледяных глыб застыли косматые бурые звери. Многие стояли на задних лапах, открыв пасть, откуда торчали клочки зеленой травы. Замерзли целые стада. Их бивни были направлены в сторону Удинааса, а блестящие глаза, казалось, внимательно следили за ним. В одном месте он заметил волка. Время остановилось для хищника вместе с прыжком, который так и не завершился… Еще одна сцена гибели, наступившей все по той же причине. Окружающий мир внезапно изменился. Но неужели настолько внезапно, чтобы дыхание ветров стало обжигающе ледяным?

      «Оказывается, мир тоже способен предавать, – подумал молодой человек. – Скиталец милосердный, да как же такое возможно?»

      Для многих соплеменников Удинааса богом была определенность во всех ее проявлениях. Такое воззрение на мир делало его проще и понятнее; холодное суждение, словно