Гусары денег не берут. Неполная дура. Дарья Калинина

за ними из квартиры напротив. Захлопнув за собой дверь, подруги выскочили на улицу. И помчались прочь. Непонятно почему, но пустая квартира нагнала на них такого страху, что они не останавливались, пока не добежали до следующего перекрестка, не поймали там машину и не отъехали на ней на километр.

      – Что скажешь?

      Этот вопрос задала Леся, когда они были уже у нее дома.

      – Ни хрена не понимаю, – призналась ей Кира. – Приготовь мне чего-нибудь пожевать. А то когда я голодная, то не могу ни о чем другом думать.

      – Я на диете.

      – На какой в этот раз?

      – Только яблоки и кефир.

      Кира застонала. Ее организм требовал хорошего жаркого или хотя бы картошки с салом и чесноком.

      – А больше ничего нет?

      – Нет. Но я могу запечь яблоки. И они будут очень даже ничего.

      – Сделай такую милость, – кисло улыбнулась Кира. – Только мои не забудь посыпать сахаром.

      И пока подруга возилась со сковородкой, на которую она бережно выставляла сбрызнутые лимонным соком яблочки со снятыми уже крышечками и вынутыми сердцевинками, в которые был засыпан чайной ложечкой сахарный песок, Кира сосредоточенно разглядывала свой трофей – бумажник из дорогой кожи.

      – Что ты к нему прицепилась?

      – Тут что-то шуршит, но не могу понять, где именно. Вроде бы зашито за подкладкой. Но я туда еле пальцами подобралась.

      – Так вскрой подкладку!

      – Ты с ума сошла! Посмотри, какая она красивая!

      Подкладка и в самом деле была потрясающе красивой. По темно-серому атласу шли розоватые перламутровые разводы. Портить такую вещь было варварством. Но что делать? Любопытство мучило подруг все сильней.

      – Все равно мы носить мужской бумажник не станем, – резонно предположила Леся. – И хозяину возвратить, если мы про него ничегошеньки не знаем, тоже не сможем.

      И Леся сбегала в комнату и принесла оттуда крохотные маникюрные ножнички. Высунув кончик языка, она осторожно подпорола внутренний слой материала в одном месте. И извлекла оттуда сто долларов. Верней, их половинку. Не в том смысле, что пятьдесят долларов, а именно половинку бумажки.

      – Странно, – разглядывая испорченную купюру, признала Кира. – Очень странно. Это ты ее порвала, когда доставала?

      – Вовсе нет! – запротестовала Леся. – Посмотри сама, тут больше ничего нет!

      В тайничке и в самом деле больше ничего не было. Ничегошеньки. И подруги принялись рассматривать свою находку. Сто долларов были старого образца, но бумага сохранилась хорошо. И разорвана она была не по истершемуся сгибу, как можно было бы предположить. Нет, разрыв был кривой. Проходил наискосок через всю купюру и делил идентификационный номер на две неравные части. На той, что оказалась в руках подруг, было пять цифр и литера «А». Следовательно, на второй части должны были остаться еще три цифры и две литеры.

      – Кому понадобилось таскать с собой совершенно испорченную купюру? Ни один банк не примет на обмен деньги, в которых не виден номер целиком.

      – И не просто таскать, а зашивать за подкладку! Прятать!

      И