Бабка. Анна Медь

говаривала шепотом. Тогда Вике было смешно, но прыщи непонятным образом сошли на нет несмотря на то, что Вика во всякие заговоры не верила.

      Тот случай благополучно забылся Викой как нечто случайное и не стоящее воспоминаний. Но после недавнего случая всплыл в памяти взрослой двадцатилетней девушки с чистым лицом, которое после того заговора чудесном образом больше ни разу не воспалялось.

      Сегодня Вика ехала в гости к своей старой бабушке Насте, а заодно хотела навестить бабку Анисью, чтобы разузнать у нее кое-что важное – как навести порчу на свою соперницу Варьку, чтобы та перестала нравиться ее другу Борису.

      В доме бабы Насти пахло лекарствами и мочой, стекла в грязных узорах показывали заросший палисадник. Баба Настя еле ходила по дому с палочкой в стоптанных велюровых тапках и цветастом халате с оторванной пуговицей снизу. «Да, совсем плоха бабушка», – подумала Вика, переступив через высокий порог и споткнувшись о смятый коврик. «Но вот не хочет же к нам в город перебираться, а мы здесь тоже не можем с ней остаться», – Вика сняла сапоги и, не найдя тапок, босиком переступила коврик, половица скрипнула.

      – Ба, а Анисья-то жива? – Вика вытянула губы трубочкой и дула на пар, подымающийся из чашки.

      – Жива, заходила тут недавно, сказала, мой срок есчо не скоро, в этом году не помру, – улыбнулась баба Настя, разглядывая бесцветными глазами выросшую внучку.

      – Значит, не помрешь точно. Ты давай, к нам собирайся, полегче будет самой, мы поможем с матерью.

      – Да ну вас, – махнула рукой баба Настя, – а дом куды? Я же тут всю жизнь прожила, тут и помру.

      – Ох и упрямая ты, баб Насть, – Вика откусила конфету «Гусиные лапки» и вспомнила, что уже тысячу лет не ела этих конфет. А баба Настя всегда покупала только эти. – Ба, а как думаешь, Анисья порчу наводить умеет?

      – А тебе зачем? – прищурилась баба Настя, отодвинув в сторону сахарницу с «Гусиными лапками».

      – Да так, – Вика пожала плечами, – просто интересно.

      – Ты не темни давай. Говори, зачем приехала, – внезапно изменившимся голосом заговорила баба Настя и наклонила голову влево. – Чую, не меня проведать решила. А чего тогда?

      Вика всегда знала, что нрав у ее бабы Насти неуживчивый, требовательный, оттого мать Вики в восемнадцать и сбежала из дома замуж, чтобы вырваться из-под опеки строгой матери. Оттого и сейчас не очень старается ее из деревни к себе забрать, чтобы ухаживать. Знает, не уживется ни с кем баба Настя.

      – И все-то ты про меня знаешь, бабуль, – решила смягчить ситуацию Вика и положила свою ладошку на морщинистую ладонь. – Ладно, скажу, как есть. Все равно без тебя Анисья меня на порог не пустит.

      – Это верно, – крякнула баба Настя.

      – Есть у меня друг, встречаемся два года уже, замуж хочу, люблю его.

      – А он что ж? – баба Настя начала развязывать пакет с «Гусиными лапками», чтобы подложить их еще в сахарницу.

      – Он тоже меня любит. Но недавно к нам в группу в универе пришла девчонка одна, наглая, страшная, глазищи зеленые, волосы рыжие, и все время на Бориса пялится. А недавно начала к нему клинья подбивать: то сумка у нее тяжелая, просит донести по лестнице, то ногу подвернула и ему на руки валится. Чую, отбить его у меня хочет.

      – А что ж ты от Анисьи то хочешь? У вас дело молодое, само решится.

      – А вдруг не решится? Уведет Варька моего Бориса. А я без него не могу, люблю же. И Варьку уже ненавижу. Вот и хочу узнать у бабки Анисьи, что сделать можно. Может, порчу на нее навести, а может, приворот на Борьку сделать?

      – Не туда ты лезешь, внучка, ох не туда. Там, где нечисть вмешивается, любви и счастья не бывает, – покачала головой баба Настя.

      – Ну почему? Она же мне заговорила тогда прыщи? И ничего плохого в этом не было.

      – Ладно, пойди к ней, скажи, я тебя отправила, все, что мне рассказала, ей тоже расскажи. А уж она пусть сама решает, помогать или нет, – баба Настя, покачивая головой, полотенцем протерла порезанную по краям скатерть.

      Вика быстро юркнула в прихожую, сняла с крючка куртку, натянула сапоги и выскочила за дверь.

      Через пять минут она уже стояла у мокрых, с облупившейся темно-зеленой краской, ворот.

      На удивление Вике, Анисья сразу ее узнала и впустила в дом.

      – А, проходи, давно тебя не видела, – распахнула она металлическую дверь, впустила гостью и скрипнула засовом.

      В доме пахло совсем иначе. Запах сушеных трав, ацетона и пригоревшего молока был повсюду. Целлофановые пакеты с жеваными ручками и стертыми рисунками хаотично висели на выступающих поверхностях и лежали на кровати, в углах на полу и на подоконнике. Однако весь этот бардак казался не случайным, а имеющим свой особый, чужому человеку неведомый, смысл.

      – Рассказывай, что понадобилось в нашей глуши, – Анисья уселась напротив Вики и взглянула на нее исподлобья, –