Смерть прототипа. Гоар Маркосян-Каспер

Андрес.

      – И кто эти близкие? – спросила Диана. – Жена-эстонка, наложница-русская?

      – Ишь ты, как хорошо она осведомлена! – театрально удивился Андрес. – Успели обсудить?

      Калев кивнул.

      – Сегодня, когда увидели в газете объявление.

      – Понятно, – протянул Андрес, и затем обратился к Диане. – Увы, твои данные устарели. С женой он вскоре после пресловутого скандала развелся, с любовницей, или, как выразился твой муж, наложницей, они тоже разошлись, чуть позже.

      – Но он с ними разве не общался? Там же дети.

      – С женой не общался, у них полный разрыв отношений, только алименты платил. Она живет в Тарту, в Таллине практически не бывает. А с русской, да, иногда встречался, когда та приезжала из Италии.

      – Из Италии? – удивилась Диана.

      – Да, она потом вышла замуж за итальянца.

      – А в предполагаемые дни убийства тоже приезжала? – подал голос Калев.

      – Нет. Была тем летом, и этим тоже.

      – Проверяли?

      Андрес даже обиделся.

      – За кого ты нас принимаешь?

      – А мотив у этих женщин был?

      Андрес вздохнул.

      – И да, и нет. Видишь ли, в чем дело. Роосте не повезло, он ровно год не дотянул до парламентской пенсии. Но после смерти его иждивенцы имеют право на пенсию потери кормильца.

      – Разведенные жены тоже? – удивилась Диана.

      – Они нет, но дети. Итого четыре ребенка, с женой – три, с любовницей – один. Кстати, все четверо – девочки. И вот они, вернее, трое из них, те, кто еще не совершеннолетние, имеют. Пенсия – тридцать процентов от парламентской зарплаты.

      – Каждой по тридцать процентов? – Диана была потрясена.

      – Каждой.

      – И сколько она, эта парламентская зарплата?

      – Около двух тысяч евро.

      – То есть, каждой по семьсот?

      – То есть.

      – Ничего себе! Мне бы такие денежки.

      – И ты бы согласилась ради них выйти замуж за этого урода? – с укоризной в голосе произнес Калев.

      – Нет, – ответила Диана кротко.

      Но в душе у нее все клокотало – ну и страна! Старикам за квартиру нечем платить, а этот… Однако, тут же она обуздала себя. Она кто здесь? Гостья. Вот и сиди, и помалкивай.

      – А как репрессированный он какие-то преференции имел? – спросил Калев.

      – Имел, но это так, мелочь. Небольшое ежегодное пособие и право бесплатно посещать музеи.

      Диана хихикнула.

      – Сам он экспонат. Но когда его репрессировать успели? Ему что, сто лет?

      – Калев имел в виду не сталинские репрессии, – пояснил Андрес.

      – А что, есть и другие?

      – Он же сидел. Как диссидент.

      – Ах да! – вспомнила Диана. – Долго?

      – Кажется, полгода. Началась перестройка, и всех быстро выпустили.

      – А какого они возраста, эти девочки? – вернулся Калев к главной теме.

      – Старшей двадцать пять, окончила университет, кстати, в Таллине, и осталась тут, к маме вернуться не пожелала.

      – К отцу она ходила?

      – Нечасто. Когда что-нибудь было нужно.