Цепная реакция. Андрей Кивинов

В холодильнике, кроме льда, – никаких деликатесов.

      – Для непонятливых повторяю: мы не ходили в кабак.

      – Что, решил сэкономить на еде?

      – Между прочим, Леша усадьбу старинную восстанавливает. На собственные деньги.

      – Круто. Стало быть, принца зовут Леша… И, судя по всему, у него много денег.

      – Двести баксов гаишнику отдал, не моргнув.

      – Да-а-а… – с завистью протянула сестра. – И почему мне с мужиками так не везет? Вроде, тоже не пальцем делана… Погоди, а может, у него пару тысяч баксов стрельнуть? Я бы со Стасом рассчиталась… Поговори, а?

      – Не, неудобно. Мы знакомы всего ничего, а я сразу деньги просить начну?

      – А ты взаймы попроси. Что тут особенного?

      – Мне кажется, он не такой человек. Может неправильно понять.

      – Брось… – поморщилась Рита. – Мужики все одинаковы. И этот «не такой» уже в следующий раз к тебе под блузку полезет. Вот увидишь! У меня, слава богу, опыта побольше твоего… Так что не будь дурой и лови момент. А мужик – чем ближе к заветной цели, тем покладистей становится. Наверняка не откажет.

* * *

      Расположившись за столиком неуютного летнего кафе, натуральный оборотень Миронов слушал доклад невысокого мужа, очками и бородой напоминавшего знатока Анатолия Вассермана.

      – Насчет эвакуации я проверил. В сорок первом картины из Эрмитажа действительно вывозили. На Урал, по железной дороге. И действительно, ехали через наш Юрьевск. Составы в пути бомбили, бардак на железнодорожных станциях в то время был делом обычным. Тогда ведь в первую очередь пропускали воинские эшелоны, а гражданские могли по несколько суток на полустанках простаивать. Что-то разворовывалось, о чем-то в суматохе вообще забывали. Так что в принципе не исключено, что часть эвакуируемой коллекции могла осесть и здесь. В том числе и без документов.

      – А что в Эрмитаже? Подтверждают?

      – Официально – нет. Но… Знающие люди заверяют, что до войны Ван Дейка там было больше, если можно так сказать… Несколько работ из эвакуации не вернулись.

      – А цена?

      – В прошлом году на «Сотбисе» Ван Дейк действительно почти за двадцать пять лаймов ушел. Хотя до аукциона эксперты предполагали, что торг остановится максимум на пяти. Сейчас искусство вверх ползет. Особенно антиквариат. Многие в это дело бабки вкладывают. В любом случае ты не прогадал.

      Но Стас прыгать от счастья не спешил.

      – Все равно не вяжется… Такая вещь – и в задрипанном музее? Без охраны?

      – Какая «такая» вещь? – Собеседник отодвинул пустую чашку, извлек из лежавшей на столе пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. – Сам говоришь, что про Ван Дейка здесь никто не знает. Для них это – неизвестный художник. На хрена его картину стеречь?

      – А почему столько лет – и неизвестный? Музейные крысы должны, вроде, в картинах разбираться. И что – про Ван Дейка не прочухали? Не кажется тебе это странным?

      – Стас, в наших музеях сегодня такой же бардак, как и во всей нашей Раше. В том числе и из-за той зарплаты, которую получают эти, как ты говоришь, музейные крысы… Да что там в Раше! В цивилизованных