Крепкий орешек. Ольга Викторовна Дашкова

что на нее нашло сейчас?

      Резко разучилась отшивать элегантно и без пошлости? А вместо этого что-то плела про несчастный рибай и отнекивалась, что она не Канарейкина. Канарейкина она, да, была до замужества. Мать у нее прекрасная женщина, дала девочке при рождении свою «красивую», по ее мнению, фамилию – Канарейкина. Так как у отца была менее приглядная и даже в какой-то мере, оскорбительная.

      А вот отец назвал так, как хотелось ему – Аделиной, в честь прабабки, что в семнадцатом году прошлого столетия была женой комиссара. Но у родственницы была менее поэтичная фамилия Козлова, а мать маленькой Ады была категорически против такого сочетания. Так Аделина стала Канарейкиной, выбирать, как говорится, было не из чего.

      Но что же случилось с бывшей Канарейкиной сейчас?

      Атмосфера «Двух барашков»?

      Страна?

      Город, с которым связано слишком много воспоминаний? Нескладывающаяся личная жизнь? В то время, когда ее тело говорило, нет, кричало, что ему нужен мужчина. Нужен секс. Здоровый, выматывающий, полноценный, удовлетворяющий во всех планах: морально, эмоционально и физически.

      Но кто признается в этом хотя бы сам себе открыто? Галич пока не дошла до такой стадии, чтобы кричать на каждом углу «Хочу секса!» или ходить с плакатом «Трахни меня».

      Ада ушла гордо, медленно, красиво покачивая бедрами, стуча «лабутенами» по полу, но могла устроить и грандиозный скандал. Разнести это заведение общепита в стиле далеких нулевых в пух и прах, сровнять с землей перед лицом мировых рестораторов Геннадия Орехова и его «баранов».

      Вопрос другой.

      Могла, но почему не сделала?

      Об Орехове никто не знает, о его «Двух барашках», даже о городе, где находится ресторан, мировые рестораторы не в курсе, им все равно, он им не мешает, им наплевать.

      Как и Орехову на них.

      Гена всегда делал что хотел, не спрашивая мнения и не требуя восхищения. Делал по большей части наперекор, вопреки чьему-то мнению. Упрямый был как баран.

      – Diable, – Ада выругалась сквозь зубы, прикусила губу.

      – Что, простите?

      – Я не вам.

      Водитель такси кивнул, но всю дорогу разглядывал пассажирку. Она так неожиданно ворвалась в его такси, едва только он успел высадить пассажиров у ресторана. Показала тысячную купюру, назвала адрес и велела ехать. Ничего не оставалось, как подчиниться, судя по взгляду, перечить было опасно.

      Но когда ей позвонили, и она так красиво заговорила на незнакомом языке, водитель пропустил сигнал светофора и чуть не врезался в затормозившее впереди авто.

      – Здравствуй, Барбара. Вот же черт! Здесь люди совсем не умеют водить, – Ада ругалась на французском, зная, что ее никто, кроме подруги, не понимает.

      – Доброе утро, Ада.

      – Кому утро, а кому нет.

      – Я как ни позвоню, ты постоянно в дороге. Ты хоть когда-то отдыхаешь? Вообще – от мыслей, от работы, от всей этой суеты? Очень рекомендую сделать это.

      Было слышно, как Барбара зевнула и наверняка сладко потянулась.

      – Я хочу тебе напомнить, что у меня было всего два мужа,