Копи царицы Савской. Наталья Солнцева

повернулся к приятелю.

      – Принеси ей воды!

      Игореха, выругавшись, повиновался. Опять заскрипела дверь. Он быстро вернулся и поднес к губам пленницы горлышко маленькой пластиковой бутылки. Она не смогла сделать лежа ни глотка. Вода, пролившись, потекла по ее подбородку и шее.

      – Блин! Надо бы ее поднять…

      – Ничего, приспособимся.

      Гога отобрал у напарника бутылку и помог Глории напиться. Она хотела спросить, где она и что с ней… но губы едва шевелились, а язык одеревенел.

      – Ты спи, врачиха, – сказал ей толстяк. – И ни о чем не думай. Авось все обойдется. В жизни и не такие переделки бывают.

      Парень, которого он называл Игорехой, кивал и скалился. С правой стороны у него не хватало двух зубов.

      – Сколько нам за нее дадут? – спросил он у Гоги.

      – Много…

      – Здорово! А когда?

      – Не твоего ума дело! – отрезал толстяк.

      – Ладно… пойдем ужинать. – Игореха с сожалением поглядывал на Глорию. – Хороша Маша, да не наша! Водка здесь есть хотя бы?

      – Есть… только спиртное употреблять не велено.

      – Что ж нам, блин, на сухую париться?

      – Заткнись, – невозмутимо буркнул Гога. – Сказано: стеречь и ждать указаний. Вот и жди.

      – Может, ей рот заклеить? А то типа начнет орать!

      – Пускай орет… все равно никто не услышит. Подвал глубокий, место глухое… вокруг ни души.

      Парень все суетился, приклеившись взглядом к тесно обтянутой кашемировым свитером груди пленницы.

      – Ну раздеть-то ее не запрещается? Только типа раздеть! От нее не убудет! А, Гога?

      – Зря слюни распускаешь, – усмехнулся толстяк. – Заказчик у нас серьезный. Шутить не советую.

      – Вот, блин, облом!

      – Хватит ныть, пошли.

      Заросший щетиной увалень чуть ли не силой потащил напарника прочь. А Глория, оцепеневшая и разбитая, осталась лежать на своем жестком ложе. Глаза против воли слипались… мозг боролся с остатками лекарственного дурмана. Ей вкололи сильное снотворное, это ясно… Она перестала сопротивляться, и сон смежил ее подведенные краской веки. Последним, что она вспомнила, был черный внедорожник, который позволил ей обогнать себя на грунтовке…

* * *

      Колбину еще не приходилось видеть босса в такой прострации. Тот был пьян и едва ворочал языком.

      – Тебе нельзя раскисать, – сказал он, подбирая с ковра пустую бутылку из-под виски. – Глории больше не на кого надеяться.

      – Все… все пропало… Ее уже не спасти…

      – Тебе уже звонили насчет выкупа?

      – Нет…

      Это было странно. По всем канонам похищения с целью наживы или шантажа злоумышленникам пора бы заявить о себе. Однако телефоны Зебровича молчали. Вернее, звонил кто угодно, кроме похитителей. Поиски тоже не дали результатов.

      – Может, заявить в милицию? Они подключат спецов… у них свои методы…

      – Поздно! П-поздно, Петя… Это конец.

      – Вижу, ты опустил руки. А как же Глория?

      Анатолий полулежал в кресле – в расстегнутой рубашке