Тульский детектив II. Буцефал и скопцы. Роман Елиава

мание. Конечно, на вокзале ему показали место, где крепился паровой колпак на паровозе, но, не будучи инженером, Иван не понимал, как можно было быстро и тайно демонтировать столь значительную и, наверное, очень тяжелую деталь паровоза. Во-вторых, как для полицейского чина, ему был непонятен сам резон такого поступка. Молодой полицейский мог понять похищение часов из кармана или же кошелька с банкнотами казначейства. Но паровой колпак! Зачем? И главное – как?!

      – Петрович здесь? – спросил он писаря Белошейкина, занятого перебором каких-то листов, исписанных его же красивым почерком.

      Писарь некоторое время продолжал переводить взгляд с листа в правой руке на лист в левой, отыскивая там что-то одному ему ведомое и не отвечая на вопрос Ивана. Затем удовлетворённо хмыкнул, отложив один из них на стол перед собой, а второй – кинув поверх большой стопки.

      – Нет, – ответил Белошейкин, бросив взгляд поверх очков на урядника, – с утра ещё не приходил.

      – Ладно, тогда подожду его здесь. Раз его ещё не было, должно быть, задержался у начальства, – пробормотал Иван себе под нос, присаживаясь рядом с писарем.

      – Что, Иванушка, не весел, что головушку повесил? – заговорил стихами Ершова Белошейкин, продолжая разбирать свои бумаги.

      – Какое-то очень странное хищение на вокзале, – ответил Иван, слегка обрадовавшись, что нашёл человека, которому можно излить душу. – Думаю, что будет очень сложное дело. Крадут то обычно что-то мелкое, что легко украсть и легко спрятать, или что легко продать.

      – Неужто кто паровоз угнал? – писарь прекратил шуршать бумагами и заинтересованно уставился на Ивана.

      – Не паровоз, – смутился молодой урядник, – но очень важную деталь от него украли.

      – Дай угадаю, – подошел к ним урядник Семёнов. Он демонстративно собрал на лбу несколько морщин и закатил глаза, – это, это…паровозный гудок!

      – Не угадал, – ответил Трегубов. – Паровой колпак.

      – Ничего себе! – поразился Семёнов и уже хотел что-то добавить, но тут открылась дверь и показалась грузная фигура пятидесятилетнего Столбова. За ним в дверях маячил городовой. Пристав мгновенно оценил обстановку и наличие людей в управлении. Определив, кто был занят делом, а кто нет, он отдал приказ:

      – Так, Семёнов и Трегубов, быстро со мной, на Грязевской двойное убийство!

      Это была скорее изба с надстройкой вокруг печи, чем двухэтажный дом. Бревна сруба почернели от старости, а сама конструкция покосилась. Резьба, некогда обрамлявшая окна, местами потрескалась, местами просто отвалилась. Перекошенный забор давно не красили, а петли калитки проржавели до состояния пыли. Вдоль забора, как с одной, так и с другой стороны, росла дикая трава. Дом с темными окнами производил тягостное впечатление, которое усиливалось за счёт отсутствия в этот день солнца. Погода была пасмурная и облачная, начиналась осень.

      Странно было видеть такое обветшалое строение совсем недалеко от современной кирпичной фабрики по производству самоваров Баташева. Та просто блистала чистотой и новой краской.

      – Их обнаружила девка, которая приходит убирать дом, – пояснил городовой по дороге.

      Трегубов напряг память и вспомнил, что они уже раз встречались. Кажется, фамилия городового была Антонов, имя – отчества он не помнил. Это был мужчина в годах, возможно, даже старше Столбова. Его рука то нервно сжимала, то разжимала рукоять шашки, а мундир был помятым и нуждался в стирке.

      – Супостатов уже, наверное, след простыл, но, как говорится, береженого Бог бережет, – продолжал городовой, доставая револьвер.

      Семенов и Трегубов, не сговариваясь, последовали его примеру. Столбов толкнул деревянную калитку из отсыревших от дождей серых досок. Калитка раскрылась с неприятным скрипом, ударилась о забор, слегка отскочила от него, да так и осталась в открытом положении.

      Урядники переглянулись и медленно прошли во двор. Протоптанная до крыльца тропинка была единственным доказательством того, что дом был жилой. Следом во двор проследовали Столбов и Антонов. Иван медленно поднялся по сгнившим ступеням крыльца, которые опасно прогибались и скрипели под его весом.

      – Не заперто, – сказал урядник, увидев, что дверь приоткрыта.

      – Семенов, обойди на всякий случай, – приказал Илья Петрович. – Трегубов, заходим.

      Подождав пока Семенов скроется за углом, Иван осторожно начал открывать дверь одной рукой, держа в другой наготове револьвер. Дверь открылась, урядник сделал шаг в темноту, остальные полицейские последовали за ним.

      Иван прошел небольшие сени и оказался в большой комнате, которая занимала практически весь первый этаж. В помещении было три окна: два впереди, с видом на задний двор, одно слева. Справа была печь и крутая деревянная лестница на второй этаж. Сама комната была практически пуста, только вдоль стен тянулись стулья и лавки. На стенах деревянные полки чередовались с иконами, на полках стояли подгоревшие свечи. В углу виднелся деревянный крест на подставке.

      Но, в первую очередь, вошедшим бросилось в глаза тело. Оно лежало