«Разиня» и другие рассказы. Борис Житков

йчас я это кольцо найду.

      Бросились искать очки – нет очков.

      – Только что на стол их положила, – плачет бабушка. – Куда им деться? Как я теперь в иголку вдену?

      И закричала на мальчика:

      – Твои это дела! Зачем бабушку дразнишь?

      Обиделся мальчик, выбежал из дому. Глядит, – а над крышей галка летает, и что-то у ней под клювом блестит. Пригляделся – да это очки! Спрятался мальчик за дерево и стал глядеть. А галка села на крышу, огляделась, не видит ли кто, и стала очки на крыше клювом в щель запихивать.

      Вышла бабушка на крыльцо, говорит мальчику:

      – Говори, где мои очки?

      – На крыше! – сказал мальчик.

      Удивилась бабушка. А мальчик полез на крышу и вытащил из щели бабушкины очки. Потом вытащил оттуда и колечко. А потом достал стёклышек, а потом разных денежек много штук.

      Обрадовалась бабушка очкам, а сестра колечку, и сказала брату:

      – Ты меня прости, я ведь на тебя подумала, а это галка-воровка.

      И помирились с братом.

      Бабушка сказала:

      – Это всё они, галки да сороки. Что блестит, всё тащат.

      Про волка

      Дикий зверь

      У меня был приятель-охотник. И вот раз собрался он на охоту и спрашивает меня:

      – Чего тебе привезти? Говори – привезу.

      Я подумал: «Ишь хвастает! Дай загну похитрей чего-нибудь», – и сказал:

      – Привези мне живого волка. Вот что.

      Приятель задумался и сказал, глядя в пол:

      – Ладно.

      А я подумал: «То-то! Как я тебя срезал! Не хвастай».

      Прошло два года. Я и забыл про этот наш разговор. И вот раз прихожу я домой, а мне в прихожей уж говорят:

      – Тебе там волка принесли. Какой-то человек приходил, тебя спрашивал. «Он волка, говорит, просил, так вот передайте». А сам к двери.

      Я, шапки не снимая, кричу:

      – Где, где он? Где волк?

      – У тебя в комнате заперт.

      Я был молодой, и мне стыдно казалось спрашивать, как он там сидит: связанный или просто на верёвке. Подумают, что трушу. А сам думаю: «Может быть, он ходит по комнате, как хочет, – на свободе?»

      А трусить я стыдился. Набрал я воздуха в грудь и дёрнул в свою комнату. Я думал: «Сразу-то он не бросится на меня, а потом… потом уж как-нибудь…» Но сердце сильно билось. Я быстрыми глазами оглянул комнату – никакого волка. Я уж обозлился – надули, значит, подшутили, – как вдруг услышал, что под стулом что-то ворочается. Я осторожно пригнулся, поглядел с опаской и увидел головастого щенка.

      Я вот говорю – увидел щенка, но сразу же было видно, что это не собачий щенок. Я понял, что волчонок, и страшно обрадовался: приручу, и будет у меня ручной волк.

      Не надул охотник, молодец: привёз мне живого волка!

      Я осторожно подошёл, – волчонок стал на все четыре лапы и насторожился. Я его разглядел: какой он был урод! Он почти весь состоял из головы – как будто морда на четырёх ножках, и морда эта вся состояла из пасти, а пасть – из зубов. Он на меня оскалился, и я увидел, что у него полон рот белых и острых, как гвозди, зубов. Тело было маленькое, с редкой бурой шерстью, как щетина, а сзади крысиный хвостик.

      «Ведь волки серые… А потом, щенята всегда бывают хорошенькие, а это дрянь какая-то: одна голова да хвостик. Может быть, и не волчонок вовсе, а просто для смеха что-нибудь. Надул охотник, оттого и удрал сразу».

      Я смотрел на щенка, а он пятился под кровать. Но в это время вошла моя мать, присела у кровати и позвала:

      – Волченька, Волченька!

      Смотрю, волчонок выполз, а мать подхватила его на руки и гладит – чудище этакое! Она его, оказывается, уже два раза поила с блюдца молоком, и он сразу её залюбил. Пахло от него едким звериным запахом. Он чмокал и совался мордочкой маме под мышку.

      Мать говорит:

      – Если хочешь держать, так надо его мыть, а то вонь будет от него на весь дом.

      И понесла его в кухню. Когда я вышел в столовую, все смеялись, что я таким героем ринулся в комнату, будто там страшный зверь, а там щенок.

      В кухне мать мыла волчонка зелёным мылом, тёплой водой, а он смирно стоял в корыте и лизал ей руки.

      Как я учил волка «тубо»

      Я решил, что сызмальства надо начать волчонка учить, а то, как вырастет большой зверь, с ним уж тогда ничего не поделаешь. Вот он ещё маленький, а зубищи уж какие во рту. А вырастет – держись тогда. Первое, думал я, надо научить его «тубо». Это значит – «не тронь». Чтоб как крикну «тубо», так чтоб он даже изо рта выпускал, что схватил.

      И вот я взял волчонка в свою комнату, принёс плошку с молоком и хлебом, поставил на пол. Волчонок потянул носом, учуял молоко и заковылял на лапках к плошке. Только он сунул морду в молоко, я как крикну:

      – Тубо!

      А