Заветные русские сказки. Отсутствует

кружева плести, другую чулки вязать, а Василису прясть, и всем по урокам. Погасила огонь во всем доме, оставила только одну свечку там, где работали девушки, и сама легла спать. Девушки работали. Вот нагорело на свечке; одна из мачехиных дочерей взяла щипцы, чтоб поправить светильню, да вместо того, по приказу матери, как будто нечаянно и потушила свечку.

      – Что теперь нам делать? – говорили девушки. – Огня нет в целом доме, а уроки наши не кончены. Надо сбегать за огнем к бабе-яге!

      – Мне от булавок светло! – сказала та, что плела кружево. – Я не пойду.

      – И я не пойду, – сказала та, что вязала чулок. – Мне от спиц светло!

      – Тебе за огнем идти, – закричали обе. – Ступай к бабе-яге!

      И вытолкали Василису из горницы.

      Василиса пошла в свой чуланчик, поставила перед куклою приготовленный ужин и сказала:

      – На, куколка, покушай да моего горя послушай: меня посылают за огнем к бабе-яге; баба-яга съест меня!

      Куколка поела, и глаза ее заблестели, как две свечки.

      – Не бойся, Василисушка! – сказала она. – Ступай, куда посылают, только меня держи всегда при себе. При мне ничего не станется с тобой у бабы-яги.

      Василиса собралась, положила куколку свою в карман и, перекрестившись, пошла в дремучий лес.

      Идет она и дрожит. Вдруг скачет мимо ее всадник: сам белый, одет в белом, конь под ним белый, и сбруя на коне белая, – на дворе стало рассветать.

      Идет она дальше, как скачет другой всадник: сам красный, одет в красном и на красном коне, – стало всходить солнце.

      Василиса прошла всю ночь и весь день, только к следующему вечеру вышла на полянку, где стояла избушка яги-бабы; забор вокруг избы из человечьих костей, на заборе торчат черепа людские с глазами; вместо верей у ворот – ноги человечьи, вместо запоров – руки, вместо замка – рот с острыми зубами. Василиса обомлела от ужаса и стала как вкопанная. Вдруг едет опять всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне; подскакал к воротам бабы-яги и исчез, как сквозь землю провалился, – настала ночь. Но темнота продолжалась недолго: у всех черепов на заборе засветились глаза, и на всей поляне стало светло, как середи дня. Василиса дрожала со страху, но, не зная, куда бежать, оставалась на месте.

      Скоро послышался в лесу страшный шум: деревья трещали, сухие листья хрустели; выехала из лесу баба-яга – в ступе едет, пестом погоняет, помелом след заметает. Подъехала к воротам, остановилась и, обнюхав вокруг себя, закричала:

      – Фу, фу! Русским духом пахнет! Кто здесь?

      Василиса подошла к старухе со страхом и, низко поклонясь, сказала:

      – Это я, бабушка! Мачехины дочери прислали меня за огнем к тебе.

      – Хорошо, – сказала яга-баба, – знаю я их, поживи ты наперед да поработай у меня, тогда и дам тебе огня; а коли нет, так я тебя съем!

      Потом обратилась к воротам и вскрикнула:

      – Эй, запоры мои крепкие, отомкнитесь; ворота мои широкие, отворитесь!

      Ворота отворились, и баба-яга въехала, посвистывая, за нею вошла Василиса,