Древолаз. Марина Павлова

была… нетипичной. Он наркоман. Поэтому его конец… не был чем-то…

      Бухарин понимающе закивал.

      – У него были враги?

      Отец пожал плечами:

      – Он почти ничего не рассказывал о своей жизни. Но последние полгода все было хорошо. Он ходил к психотерапевту, лечился. Мы продали квартиру, чтобы ему помочь. Не знаю, что еще можно было…

      Женщина заплакала и вышла. Отец держался, но было видно, что он осилит всего пару вопросов.

      – Я понимаю, что вам сейчас очень тяжело. Но нам важно понять: смерть вашего сына – трагическая случайность или убийство.

      – Честно говоря, удивлен, что вы вообще заинтересовались этим.

      – Почему?

      – Ну как? Наркоман. Нашли на рельсах в собственной рвоте. Что тут расследовать?

      – Вы сами сказали, что он был в завязке.

      – А вы много видели бывших наркоманов?

      – Вы не верите, что ваш сын мог завязать?

      Отец откинулся на спинку дивана.

      – Моя жена верила. А я… Нет. Я знал Игоря. Он не был из числа тех, кто имеет силу воли. Вся эта его завязка была вопросом времени. Что угодно могло спровоцировать откат.

      – Я и пытаюсь понять, что же могло случиться.

      Мужчина посмотрел на Бухарина холодным взглядом уставших глаз.

      – Он сделал нашу с Тамарой жизнь непрекращающимся адом. И после смерти этот ад не закончится. Она будет винить меня в том, что я недостаточно скорблю. А я… Я не знаю, чего во мне больше, каких чувств. Скорби по погибшему сыну или… облегчения.

      Денис испытывал жалость к погибшим людям, смерти которых ему приходилось расследовать. Это чувство стало чем-то привычным. Он уже практически его не замечал. Но сейчас ощутил остро, глядя на худого мужчину, который, по всей видимости, был порядочным и образованным человеком и удел которого – научиться любить пропащего сына. А после его смерти – научиться скорбеть по нему.

      – У Игоря была девушка?

      – Были. Последняя – какая-то узбечка или казашка. Я, честно говоря, так и не понял. Динара, что ли. Она в Москве живет. Работает вроде бы в каком-то кафе. Адреса не знаю.

      Денис посмотрел на мужчину, понял, что разговор дальше не принесет пользы, и достал визитку.

      – Возьмите. Это мой телефон. Если что-то вспомните, звоните в любое время.

      Мужчина так и остался сидеть на диване, крутя в подрагивающих пальцах визитку Дениса.

      – Стойте, – услышал Денис голос матери Игоря, когда уже вышел на лестничную клетку.

      Женщина протянула Бухарину листок и молча закрыла дверь. Бухарин развернул его и прочел: «Самаркандский плов. Ст. метро Пражская».

      XVIII

      Толик вошел в комнату. На нем был костюм – дешевый, но выглаженный. В отличие от его лица, помятого и некрасивого.

      – Погнали, что ли.

      Толик был неразговорчив всю дорогу. А Асе, наоборот, хотелось болтать. Ей предстояла совершенно унылая, по ее мнению, работа. И заряд энергии не помешал бы.

      – С