Единственная Джун. Дженнифер Хартманн

знаю, что тебе было страшно, Джунбаг. У меня был игрушечный слоник, когда я был в твоем возрасте, и он всегда успокаивал меня, когда мне становилось страшно.

      – Правда?

      – Да, правда.

      Она обдумывает услышанное и моргает, глядя в потолок.

      – Что с ним случилось?

      Я знал, что прозвучит этот вопрос, но сейчас не время открывать ей страшную правду. Не время рассказывать ей о судьбе Бабблза и о том, что он был запятнан кровью моего отца, убившего мать, и в результате выброшен, как мусор.

      Может быть, этой истории никогда не будет время.

      – Однажды я его потерял, – вместо этого говорю я, мой голос слегка дрожит.

      – Ты потерял его навсегда? Не просто на какое-то время?

      Я сглатываю ком в горле.

      – Я потерял его навсегда.

      Закрыв глаза, я стараюсь не думать о своем старом плюшевом «утешении» из детства. Вместо этого я впитываю присутствие Джун: ее теплое дыхание, быстро бьющееся сердце.

      – Когда-нибудь я найду его для тебя, Брант, – говорит она, сжимая мне руку. – Я обещаю.

      Я понимаю, что это обещание она не в силах выполнить, но все равно улыбаюсь.

      – А теперь ты можешь спеть мне песенку про радугу?

      Миссис Бейли придвигает свой стул поближе к Джу и проводит ладонью по моей руке.

      – Может, мы оба споем ее?

      Джун с энтузиазмом кивает:

      – Да, пожалуйста. Она моя любимая.

      Это и моя любимая, Джунбаг.

      Раньше она была моей любимой потому, что напоминала мне о маме.

      Теперь она напоминает мне о Джун.

      Миссис Бейли переплетает свои пальцы с моими, убирает со лба Джун выбившуюся прядь волос и делает глубокий вдох. Мои веки опускаются.

      Мы поем.

* * *

      В ту ночь все мы дали обещания.

      Я пообещал, что больше никогда не буду отвечать жестокостью, и, ну… я чертовски хорошо хранил это обещание. Я сбился с пути только один раз, много лет спустя, и мне хочется верить, что у меня на то были веские причины. (Уайетт Нипперсинк может со мной не согласиться.)

      Но так оно и было.

      Страх сорваться, поддаться слепой ярости, как это сделал Лукас Эллиотт, был в высшей степени эффективной мотивацией на протяжении многих лет.

      А потом было обещание Тео.

      Тео больше никогда не оставлял Джун после инцидента в домике на дереве. Он опекал ее сверх меры, горячо преданный, и, в отличие от меня, не боялся наброситься на любого, кто подвергал Джун опасности.

      Даже если этим человеком был его лучший друг.

      Даже если этим человеком был я.

      И наконец, Эндрю Бейли.

      Эндрю дал свое обещание той ночью: он поклялся, что это был последний раз, когда мы ступили в этот богом забытый домик на дереве.

      С восходом солнца от него осталась лишь куча дров.

      Глава восьмая

      «Первое рождество»

      Брант, 12 лет

      Маме всегда больше нравились разноцветные мерцающие огоньки, чем белые.

      Я