Темные силы. Михаил Волконский

заискивающим.

      – Что вам угодно? – пропел он, запахивая свой халат.

      – У вас сдается комната?

      – Ах, вы насчет комнаты? Очень приятно! Вы для себя желаете ее снять или для кого другого?

      – Для себя.

      – Очень приятно, очень приятно... Комната роскошная, со всеми удобствами. Вот пожалуйте сюда! Позвольте отрекомендоваться: титулярный советник Беспалов. А позвольте узнать, с кем имею честь?

      Саша Николаич назвал себя.

      – Очень приятно, – повторил Беспалов и отворил из передней дверь направо. – Вот это и есть комната, – пояснил он.

      Комната была в одно окно, окрашена клеевой краской, с белым деревянным полом, хотя и вымытым, но все-таки не особенно чистым.

      У окна помещался ясеневый изрезанный ножом стол. У одной стены стояли шкафы, у другой – кровать, отгороженная китайскими ширмами. Вся обещанная роскошь, по-видимому, и заключалась в этих ширмах, впрочем, сильно потертых, да еще, пожалуй, в кисейной занавеске на окне.

      В качестве предмета роскоши и произведения искусства над диваном в деревянной рамке без стекла висела засиженная мухами гравюра, изображавшая голую женщину, раскинувшуюся под ракитой вроде как бы на софе.

      Пахло чем-то кислым и затхлым.

      Саша Николаич огляделся. Все ему тут не понравилось, а в особенности гравюра.

      – Роскошное помещение, – продолжал между тем титулярный советник, одной рукой прижимая полу халата к животу, а другой – махая трубкой в воздухе. – Обратите внимание на эти ширмы! Они мне достались по наследству от графини...

      Он запнулся и не договорил, от какой именно графини.

      – Вот гравюра-то уж очень... как будто... – проговорил Саша Николаич, не зная, что еще сказать.

      – Она вам не нравится? – подхватил Беспалов. – Ее можно снять и заменить другою. Хотите фрукты или изображение букета цветов. У меня есть и то и другое.

      Он подошел к дивану, протянул руку, взялся было за гравюру, но под нею оказалась такая залежь пыли и паутины, что он поскорее оставил ее.

      – Вам как угодно комнату, – обратился он к Саше Николаичу строго, словно недовольный именно тем, что под гравюрой была пыль и паутина, – со столом или без него, то есть у нас будете столоваться или брать из трактира? Я должен вас предупредить, что я очень требователен на еду. Я требую, чтобы была закуска – горячая и холодная, затем что-нибудь тяжелое – цыплята в эстрагоне... Ну и пирожное, пломбир или мусс. Да вы, пожалуйста, идите в столовую к нам. . . там и разговаривать-то будет удобнее...

      Беспалов сразу сообразил, что Саша Николаич будет для него выгодным жильцом, и потому не хотел упускать его.

      А тот мялся, думая только об одном, как бы уйти от этого назойливого человека.

      Но Беспалов оказался действительно настолько назойливым, что заставил-таки его снять плащ и войти в столовую.

      Столовая, прокуренная и прокопченная длинная комната, служившая, очевидно, вместе с тем и гостиной, потому что по стене стояли диван и два кресла с покосившимися ножками,