Живущий в тени. Лара Дивеева

его глазах. Трагедия высосала из него слишком много сил.

      Зайдя в кабинет, он попытался закрыть жалюзи. Путаясь в шнуре, дёрнул изо всех сил и выругался.

      – Папуль, что с тобой?

      – Всё в порядке! – отрезал. Не глядя на меня, нервно постучал пальцами по подоконнику. – Я ездил на Липецкий.

      Папа не из тех, кто любит разговоры по душам. Если бы мог, он вообще бы не затронул больную тему.

      – Ты был в бабушкиной квартире?

      – А где ещё? Поговорил с нотариусом, надо заехать к нему с документами.

      Папа рубил фразы, спешил, морщился. Некоторые факты не хотелось произносить вслух. Например, то, что речь шла об оценке имущества после бабушкиной смерти, о точке в конце её жизни.

      – Что-нибудь ещё?

      – Процесс займёт время, хотя, кроме квартиры, у бабушки не было ничего ценного. Раньше были семейные драгоценности, но, похоже, она их продала. В любом случае надо разобраться с вещами. Поможешь? – Склонившись над макетом торгового центра, папа делал заметки в блокноте, тем самым показывая, что беседа завершена и у него куча важных дел. – Я очень занят, – сказал и поморщился от горечи во рту. От привкуса лжи, невинной, но тем не менее лжи. Потому что дело не в занятости, а в том, что смерть дорогого человека, даже ожидаемая в связи с болезнью, – это удар под дых. Открыв бабушкин шкаф и увидев халат, серый с алыми маками, с верхней пуговицей, болтающейся на одной нитке, папа задохнулся от кома в горле. Так и ушёл, не завершив дела.

      – Конечно, пап, я помогу.

      – Мы с тобой справимся вдвоём, да? Ты же знаешь, как мама расстроилась из-за бабушкиной… – в который раз споткнулся на слове «смерть».

      На похоронах мама взахлёб рыдала о свекрови, хотя их отношения были пусть и хорошими, но сдержанными. А вот папа вёл себя отстранённо и строго. И о своих переживаниях говорить отказывается, «держит» лицо. Даже если рухнет весь мир, Виктор Орлов будет стоять на развалинах с бодрой улыбкой. И, будучи архитектором, обрадуется возможности раскрутить бизнес.

      Мне не изменить отца, альфа-мужчину от седеющей макушки до элегантных ботинок, но я могу заслонить собой брешь в его броне. Сделаю всё, что просит, и не стану насильно лезть в душу. У меня тоже уйма дел, однако найду время помочь. Папу лучше не провоцировать, сейчас не время для ссор и для его едкого сарказма. Дескать, раз я так и не стала архитектором, то мои дела не могут быть важными.

      Папа относится к типу мужчин, которым обязательно нужен преемник, предпочтительнее сын, мужской склад ума роднее. На архитектурный я не поступила, не прошла по конкурсу. А раз уж разочаровала папу, то выбрала профессию по душе – дизайн интерьера. Работаю в его фирме дизайнером, но он продолжает надеяться, что я продолжу обучение на архитектора. Дескать, дизайн интерьера – дело несерьёзное, вторичное, ведь без здания нет и интерьера. А без преемника папе некому передать бизнес.

      Нет ничего тяжелее, чем родительские мечты на твоих плечах.

      – Скажи, чем помочь, и всё будет сделано. – Я вложила в улыбку море тепла.

      Протянув мне папку с документами, папа прищурился.

      – Только не раскисай! Ты моя дочь, поэтому со всем справишься.

      Странные слова, подумала я тогда. От них остался неприятный осадок, тремор волнения в груди. Будто папа отделил нас от мамы и осудил её за слабость. Будто можно осуждать за то, что мы по-разному переживаем горе.

      Мне почудилось, подумала я тогда. Посмотрела на папино бледное лицо, на сурово сдвинутые брови. Хотелось обнять его, растормошить, раскрошить его броню, но я сунула руки в карманы и вздохнула.

      В дверь постучали, и в кабинет заглянула секретарь.

      – Эмма Викторовна, простите за беспокойство! К вам курьер. Настаивает, что должен отдать письмо лично в руки. – Судя по смеху в её голосе, с курьером что-то не так.

      Папа махнул рукой, отпуская меня и не скрывая облегчения, что разговор о бабушке завершён.

      Я вышла в приёмную.

      Парнишка школьного возраста топтался у дверей. Увидев меня, спрятал ком жвачки за щёку и потребовал документы. Строго так потребовал. Взяв паспорт, тщательно сличил фотографию с оригиналом, то бишь с моим лицом.

      Я еле сдерживала смех.

      С торжественным «Ладно!» мальчик протянул мне помятый конверт.

      Я озадаченно повертела его в руке. Адрес написан незнакомым почерком, сбоку нарисованы два небрежных квадрата. В одном надпись печатными буквами: «Лично в руки», в другом – «Строго конфиденциально». Слово «строго» подчёркнуто. Два раза.

      – Никому не показывайте, это лично вам! – Парнишка выпучил глаза для острастки и ушёл.

      Не стану лгать, он разжёг моё любопытство.

      Кружевные буквы с неровным нажимом, похоже на почерк пожилого человека. И эти странные печати, нарисованные от руки…

      Разорвала конверт. Внутри оказался ещё один, с тиснёным рисунком, в таких отправляют поздравительные открытки.

      «Эмме Орловой. Лично в руки»

      А вот эти слова