За последним порогом. Нижний мир. Андрей Стоев

могу понять, что они там отмывают часами. Впрочем, уже совсем скоро мы переедем в поместье, и мои многолетние мучения наконец закончатся.

      – Сегодня никуда больше не едем, Демид, а завтра с утра я тебя жду, – сказал я водителю. – Помоги мне затащить чемоданы в прихожую, и можешь отдыхать.

      В доме было тихо, и лишь из-за прикрытой двери гостиной пробивался луч света. Я заглянул туда – мама сидела с чашкой чая, углубившись в какую-то толстую книгу. Я подошёл и клюнул её в щёку.

      – Кеннер, – мама с улыбкой подняла глаза. – Ну наконец-то вы вернулись. А где Леночка?

      – В самом деле, наконец-то, – улыбнулся я в ответ. – А Лена, полагаю, уже заняла ванную. Я сейчас тоже приведу себя в порядок и присоединюсь к тебе. Распорядись пока насчёт этого, пожалуйста. – Я поставил на стол берестяной туесок с крупной клубникой.

      – Откуда в такое время клубника? – удивилась мама.

      – Из баронства, откуда же ещё? Всё расскажу, как приду.

      Дверь в ванную была, конечно же, заперта. Я привычно вздохнул и поплёлся в душевую.

      Когда я снова спустился в гостиную, клубника уже была выложена в вазочку.

      – Ты знаешь, Кени, – с удивлением сказала мама, – я никогда бы не поверила, что клубника из теплицы может быть такой вкусной.

      – И правильно бы сделала, что не поверила, – отозвался я. – Потому что тепличная невкусная, а это не тепличная.

      Мама вопросительно подняла бровь.

      – У меня в баронстве, как оказалось, есть анклав лесных, – пояснил я.

      – Ах, вот как, – понимающе кивнула мама. – Даже не знаю, хорошо это или плохо.

      – Вот и я пока не решил, как к этому относиться, – вздохнул я. – Буду их как-то использовать. Для начала думаю фруктовую лавку открыть на Торгу.

      – Зачем тебе это? – изумилась мама.

      – Да вот как-то так получилось, что я внезапно оказался за этих лесных в ответе. Впрочем, я надеюсь на них заработать неплохо, так что жаловаться не буду.

      – Ты всерьёз рассчитываешь неплохо заработать на фруктовой лавке? – с ясно выраженным скепсисом спросила мама.

      – Рассчитываю. Вот давай прикинем. Например, большую гривну[1] клубники я собираюсь продавать как раз за гривну.

      – Ничего себе! И ты считаешь, что кто-то будет покупать по такой цене? Хотя… – задумалась она. – Знаешь, а пожалуй, будут. Да я и сама буду покупать. Если будет свежая, как вот эта.

      – Будет свежая, это же рядом. Утром будут собирать, а к обеду она уже будет в лавке. Круглый год. И конкурентов не будет – других лесных рядом нет, а от Рифейских[2] гор не довезти. Разве что дирижаблями, но если каждый день гонять дирижабли за восемьсот вёрст[3], то такая клубника и князю не по карману будет.

      – А у лесных ты за сколько договорился покупать?

      – Именно клубнику договорились по три пфеннига за фунт[4]. Но там не только клубника, они много чего выращивают.

      – Это что получается? – мама наморщила нос, пытаясь сосчитать. – Ты будешь продавать в четыре раза дороже?

      – В шесть. А расходы там совсем небольшие. Главное, нормального управляющего найти. Ему и думать не надо, надо просто аккуратно выполнять что положено. В общем, не смотри, что это будет всего лишь фруктовая лавка, прибыль она даст очень серьёзную. Пожалуй, сравнимую с небольшим заводом.

      – Да, похоже на то, – согласилась мама. – Вот только ты забыл один важный момент – Дворянскому Совету это очень не понравится. Мы дворяне, а не купцы. «Древо Чести Благородной» вроде наизусть учил… какая тебе лавка, Кени?

      – Так лавку не я буду держать, а баронство Раппин, – пожал я плечами. – А имперскому барону наше «Древо» не указ. Наша семья будет всего лишь оказывать протекцию иностранному торговцу. Всё будет по закону, мама, никаких мутных схем. Прибыль и в самом деле будет в Раппин уходить.

      Мама только покрутила головой, то ли в восхищении, то ли в осуждении.

      – И в кого только ты такой ловкий уродился? Мне бы всё это и в голову не пришло, а Борис вообще свои пальцы не мог пересчитать не сбившись.

      В кого, в кого. Покрутилась бы ты пропеллером в наших девяностых, тоже научилась бы пальцы пересчитывать, и не только пальцы.

      – Что за глупости, мама? – уклончиво ответил я вопросом на вопрос. – Вот ты мне и скажи, в кого я такой уродился.

      – Да что тут думать, – грустно сказала мать, – в Ольгу, конечно. Ты точно её внук – она, наверное, сейчас локти кусает, что от тебя отказалась. Хотя, скорее всего, это всё гены бабушки – вот она-то точно была не промах. У нас, в общем-то, все хваткие, одна я урод в семье.

      – Скажешь тоже, урод, – фыркнул я. – А прабабушка может и не промах была, но Мартин-то её обобрал.

      – Да, кстати, – оживилась мама, – совсем забыла тебе сказать: неделю назад Мартин перевёл мне все бабушкины деньги. Твоя работа?

      – Ну да, –

1

Большая гривна – мера веса, примерно 400 грамм. Не путать с денежной единицей.

2

Рифейские горы – Урал.

3

Старая верста (до XVIII века) составляла чуть больше двух километров.

4

Имперский фунт составляет примерно 450 грамм, а имперский пфенниг – примерно 1/16 гривны.