Боец: лихие 90-е. Рафаэль Дамиров

Успеется.

      Постояв еще с минуту и поглазев на пекущее летнее солнце Ростова, я решил наведаться к начальнику. Уже второй человек говорит, что меня вызывают на ковер. Надо бы сходить и разузнать что по чем в нашей Белокаменной. Заодно выведать немного больше по месту и ситуации, в которой я оказался. Сейчас я себя чувствовал слепым котенком и не понимал, что делать дальше, требовалось больше информации. Ответов я получал куда меньше, чем возникало вопросов в голове.

      Пошел в цех, в этот момент глухонемой выковырял из клумбы окурок, брошенный мастером, и раздосадовано всплеснул руками. Ага, свиньи, не говори.

      Заходя внутрь, сразу понял, что снаружи, где «припекает», на самом деле даже прохладно. Внутри цеха как будто случилась экологическая катастрофа – жара, как в Сахаре и душно. Пушки, установленные в рядах, только гоняли прелый воздух туда сюда. Майка под спецовкой тотчас взмокла и прилипла к телу, горло пересохло. Работать в таких условиях казалось совершенно невозможным, но рабочие с понурыми лицами пахали, им то не привыкать.

      В цехе оказалось довольно чисто. На входе стояли контейнеры, забитые под завязку стружкой. Причем сбор раздельный – дюраль в один контейнер, сталь – в другой. По левую сторону от широкого центрального прохода шло три ряда. В первом ряду стояли станки токарей, следом шли фрезеровщики и последним слесарный ряд. По правую сторону шли помещения с железными дверями и табличками «ГОСК», «МАСК». У одной из таких стоял мой мастер, наполовину просунувшись в окошко, вмонтированное прямо в дверь. Инструменталка, а мастер сверла выбивает. Помимо условного «первого этажа», здесь имелся и второй. На него вела лестница с металлическими ступеньками. Там вдоль нее тянулись другие кабинеты.

      Не успел толком оглядеться, как передо мной вырос еще один мужичок. Этому было лет сорок, нос острый, вставные зубы куполами блестят. Судя по тому, что держит в руках фрезу – фрезеровщик.

      – Серюня, сообразим на троих? Михалыч зовет.

      – Откажусь, – я вымерил нового собеседника взглядом.

      Куртка спецовки вокруг пояса рукавами повязана, майка как у меня пропотевшая с кучей мелких дырочек – от раскаленной стружки. На ногах ботинки с просверленными для вентиляции отверстиями. Он вылупился на меня и, судя по тому, что его глаза в кучу сбились, работяга уже успел на грудь принять и хочет поверху догнаться.

      – А чего так, ты че уже вмазанный, почему отказываешься? – искренне удивился он.

      – Не хочется просто, голова болит.

      Я похлопал собеседника по плечу и внушительно кивнул, прямо давая понять, что тема с алкоголем закрыта.

      – Мне Витька технолог сказал, что ты штангу на себя уронил. Ты как? Оклемался?

      – Жить буду, – подтвердил я, отвесив улыбочку.

      Сам для себя отметил, что Витька, судя по всему, мой коллега, язык за зубами не может держать и уже всем о случившемся растрепал. На заводе ведь как – что знает один, то знают все.