Сон Демиурга. Алексей Корепанов

медленно открылась, и в кабинет вошел человек, который только что представлялся неясной тенью за матовым дверным стеклом. Игорь Владимирович Ковалев.

      – Прошу вас. – Доктор показал на кресло у низкого столика.

      Ковалев пересек кабинет, неслышно ступая домашними тапками по светло-коричневому линолеуму, и сел. Доктор вслед за ним опустился в такое же глубокое мягкое кресло по другую сторону столика. Он никогда не беседовал с пациентами, восседая за своим рабочим столом.

      Во внешности Игоря Владимировича Ковалева не было ничего особенно примечательного. Перед Самопаловым сидел среднего роста молодой худощавый немного сутулый мужчина с коротко стрижеными темными волосами, составляющими контраст с довольно бледным лицом. Глаза у Ковалева были карие, они близоруко и слегка рассеянно смотрели на окружающее, словно мысленно Ковалев находился где-то в другом месте. Одет он был в плотную лимонного цвета футболку с длинными рукавами и красной надписью «БАТАКАКУМБА» на груди и синие спортивные брюки, но по его угловатой фигуре нельзя было сказать, что он увлекается спортом.

      – Как вы себя чувствуете? – задал доктор традиционный вопрос, с которого начинались все их беседы.

      Игорь пожал плечами:

      – Вполне нормально, Виктор Палыч. – Голос у него был тихий и не очень выразительный. – Кино больше не повторяется, сон сегодня опять снился самый обычный, серенький такой.

      Сны Ковалева тоже были постоянным предметом их бесед. Скрытая аппаратура фиксировала все происходящее и произносимое в кабинете – как и при любой другой встрече доктора Самопалова с пациентами его отделения. Последующий анализ этих записей помогал психиатру разобраться с диагнозом, нащупать ключевые точки и определить наиболее эффективные методы лечения… ну, если и не лечения, то хотя бы временной блокировки заболевания. Впрочем, иногда доктора посещала мысль о том, что, с точки зрения пациентов психбольниц, именно они-то и являются вполне здоровыми, а недугом поражено все остальное человечество – дело было лишь в выборе системы координат, системы отсчета, совсем как в эйнштейновской теории относительности…

      – А в конце еще Губаныч мой приснился, – продолжал Ковалев, водя пальцем по полировке столика, в которой отсвечивало окно. – Стоит недовольный, сам в себя смотрится, а выхода нет. В состоянии черной дыры.

      – Кто такой Губаныч? – поинтересовался Самопалов, внимательно глядя на бледное лицо пациента.

      – Вот именно «кто», а не «что». – Ковалев несколько оживился. – Губаныч – это мой комп. Стоит сейчас, пылится, оторван от мира, в себя смотрится.

      – Почему – «Губаныч»?

      – Препод у нас такой был, – пояснил Ковалев. – Невысокий, всегда в светло-сером, и голова большая, квадратная. Как монитор. Семинары у нас вел по гражданскому праву. Очень похож.

      – А почему вы считаете, что ваш компьютер не «что», а «кто»? Он для вас – не рабочий инструмент, а личность?

      – Ну,