Дело о Золотом сердце. Георгий Персиков

подарка, а может от нянюшкиного чая, стало жарко.

      За интересной беседой время летело незаметно. На улице уже стемнело и, кажется, начиналась метель, но Ирина с Георгием старались не смотреть в окно, чтобы ненароком не впустить в свой только набирающий краски мирок суровую реальность. Девушка не торопилась уходить, а молодой врач не хотел с ней расставаться. Так сильно не хотел, что не заметил, как девушка начала позевывать и поглядывать в сторону оттоманки.

      – Может быть, моя просьба покажется вам странной… – тихим голосом сказала Ирина. – Но… можно я прилягу ненадолго? День выдался тяжелый, и я как представлю, что мне сейчас ехать через эту метель, по холоду… Да и что-то в сон клонит, может, после чая…

      – Что вы, не надо никуда ехать! По крайней мере, не сейчас. Вы полежите, я пока почитаю, а потом вместе отужинаем. Нянюшка сегодня запекает гуся, а это, скажу я вам, такое блюдо – просто пальчики оближешь. Я велю достать из погреба вина, ну и… В общем, ложитесь, я принесу вам плед.

      Пока Георгий ходил за пледом, Ирина уснула так крепко, что хоть из пушки стреляй. Родин, укрывая возлюбленную, не удержался и дотронулся до ее волос. Они, как жидкий огонь, охватили ее плечи и прокрались за вырез декольте. И в этом пламени ослепительной искрой сверкнул нянюшкин кулон, будто предостерегая: «Руки прочь!»

      Молодой доктор сделал шаг назад, посмотрел на свою Спящую красавицу и отправился в кабинет – коротать время до ужина.

      Глава 4

      Через пару часов Георгий счел, что пора бы Ирине проснуться. На закате, как говорится, лучше не спать: вместе с солнцем может сесть за горизонт и твоя душа. Но войдя в гостиную, Родин увидел престранную картину: рыжеволосая столичная красавица сидела на оттоманке не шевелясь и невидящим взглядом уставилась в одну точку. С нехорошим предчувствием Георгий наклонился к лицу гостьи и громко позвал:

      – Ирина?!

      Но девушка превратилась в истукан, точно кто-то заморозил или высосал из тела ее душу, оставив одну красивую оболочку. Родин тряс ее за плечи, сжимал узкие кисти, подносил спичку к лицу, чтобы посмотреть, реагируют ли зрачки на свет. Он даже ущипнул ее разок, но и это не помогло. Ирина Жернакова словно превратилась в восковую фигуру из музея мадам Тюссо.

      – Кататонический ступор, – утвердился в своем диагнозе Георгий. – Может быть симптомом шизофрении или следствием депрессии. Что ж они там, в своем Петербурге, совсем научные кадры не берегут?!

      Родин позвал няню и велел срочно послать за Юсуповым, чтобы как можно скорее доставить Ирину в больницу. Нянюшка переполошилась не на шутку и по дороге забежала еще и к отцу Феликсу, так что тот явился первым и, призвав Георгия не впадать в отчаяние, начал истово читать над несчастной молитву святого Киприана об исцелении одержимых нечистыми духами:

      – …Вознеси к Господу благомощную Твою молитву, да оградит нас от падений наших