Дракмор. Нура Рид

так и не решилась подать заявление на поступление и теперь понимала, шансов попасть в Академию у меня просто не осталось. В середине лета они не принимали заявки на поступление, списки тех, кто начнет обучение в октябре были уже давно оглашены. Мне осталось только идти дальше, продолжая делать вид, что я живая, а не тень призрака.

      – Береника? – послышался голос бабушки. – Пойдем дорогая, нам предстоит сегодня трудный день.

      Она мягко улыбнулась взяла меня под руку и вывела из дома. Церковь – не то место, где я любила находиться, но сегодня именно тот день, когда этого требовали убеждения бабушки. Она не позволит остаться дома.

      – Мы должны придаться воспоминаниям о том, какими они были живыми, когда находились рядом с нами. И ты не сможешь просто сидеть дома смотреть на все те фотографии и плакать. Мертвых нужно вспоминать с улыбкой на губах и, да, она грустной будет, печальной, но этого требует долг.

      – Конечно, ведь нам так необходимо предаться воспоминаниям о тех, кто ушел от нас, – в моем тоне чувствовался сарказм, но боже, сколько тайной непостижимой боли содержалось в каждой букве.

      Бабушка цыкнула неодобрительно, когда мы вошли в церковь. Аромат ладана, корицы и гвоздики такой душный и концентрированный, ударил в нос. Он, казалось, тут же оплел меня своим удушающим запахом, проник в гортань, прокатился по трахее как липкий мед, и я проглотила тот ком. Заунывный голос священника в черной мантии действовал на нервы, но, чтобы не расстраивать бабушку мне пришлось высидеть весь час, пока длилась молитвенная речь. И я вовсе не вспоминала счастливые моменты с мамой или Линкольном, перед моими глазами стояли сцены более кровавые. Те, что не подходили прекрасной обители святых.

      Мой взгляд задержался на привычном месте – картина фреска, нарисованная на стене, каждый раз вызывала жуткое чувство неправильности. Бабушка неправа я не могла сидеть в церкви под удушающим ароматам ладана, который щипал нос, смотреть на картину чертей и дьявола веселящихся и пирующих в аду, и думать о прекрасных моментах. Наоборот, в моей голове вспыхивали картины более жуткие и запретные в священных стенах церкви.

      Пустые глаза. Холодная кожа. Кровь. А после могила, которую медленно заполняют землёй. Именно те моменты всегда всплывали в памяти. В обычные дни я не позволяла себе даже задуматься о том, что потеряла, но сегодня не могла заставить тени прошлого покинуть пределы моего сознания. Они всегда кружились рядом, били по мне, но я стойко выдерживала те нападки. Сегодня, здесь было всего несколько человек и я понимала, что не смогу быстро покинуть пределы церкви. Бабушка знала, как на меня влияют большие скопления людей и не пыталась держать насильно. После того как мы похоронили Линкольна в прошлом году, та боязнь толпы только усилилась. Я не могла сдержать себя. Тремор бил по телу, словно кувалда, легкие резко сокращали поступление кислорода так необходимого мне, будто кто-то невидимой призрачной рукой сдавливал трахею, по коже холодный пот, а в голове бесновались тени.

      Мужественно высидев все время, которое бабушка считала нужным, мы вышли на улицу, и я задохнулась, когда чистый воздух обжег легкие. Мне хотелось прокашляться, но поймав на себе осуждающий взгляд бабушки я снова проглотила горечь, скопившуюся во рту и проводила ее домой.

      – Мне пора, а ты должна отдохнуть, – поцеловав ее в щеку, прошептала.

      – Не задерживайся сегодня на смене, я приготовлю ужин.

      – Конечно.

      Ужин – это ее способ почтить память моей мамы и Линкольна того, кто так долго был моим другом. Того, кто являлся неотъемлемой частью моего сердца, когда в возрасте семнадцати лет мы впервые поцеловались. Линк тот, кто сорвал первый поцелуй в старших классах. Он водил меня на выпускной. Он забрал мою девственность, а потом просто ушел.

      – Нет. Ты не станешь думать о прошлом, – прошептала строго. – Не сейчас, Береника. Возможно в будущем, но не сейчас.

      Пытаясь держаться тени от деревьев, солнце обжигало кожу, пока добиралась до кафе «Тринити», я снова упала в ту горькую яму, наполненную воспоминаниями о прошлом. Это постоянный монолог внутри души, который я пыталась заблокировать, но редко получалось. Каждое чертово воспоминание, словно демон, ковырялось внутри черепа напоминая о том, что потеряла и никогда не смогу вернуть.

      Я делала лучший кофе во всем городе и любила работу, ведь Робби позволял выходить на смену тогда, когда я была свободна от учебы в колледже. К тому же не иметь свободного времени как раз то, в чем я отчаянно нуждалась. Своего рода терапия от Береники: не хочешь вспоминать о том, чего лишилась – работай, учись, читай. Именно так я и взаимодействовала с миром, который казался мне самым страшным монстром. В один момент он разворачивал пасть и сжирал тебя, а после выплевывал, оставляя такие обширные пустоты, в которых зияли дыры.

      – Привет, Робби, – махнув седовласому мужчине я направилась в небольшую комнату позади прилавка.

      Аромат кофейных зерен, такой грубый и горький, заставил тело расслабиться. Вот мой любимый запах, от которого я чувствовала себя спокойной и уравновешенной.

      – Доброе, Береника, – пробурчал в ответ Робби.

      Схватив