Дым кальяна. Алекс Дауберт

лениво поглядывая из-под прикрытых век в сторону бара. Там, в тени раскидистой пальмы, стоял молодой мулат, на которого она обратила внимание уже на второй день своего приезда.

      Вот уже, который год подряд Люси встречает Новый год у моря. Сейчас смешно вспоминать, как впервые она приехала в эту страну, полную солнца, тепла, соленых брызг и горячих мужчин. А тогда, поверив словам старой девы, оформившей путевку, она со страхом ожидала преследований мужчин, тайно и явно мечтавших овладеть ее бренным телом. Всё оказалась много проще. Да, мужчины, желавшие провести с ней (впрочем, как и с другими туристками) время, были. Но никто не стремился украсть ее, обмануть или, что еще страшнее, «обесчестить» против воли. Все было прозаичнее. Встретившись глазами, улыбнуться, произнести на понятном языке: «Мадам, я холостой…» Люська не сразу поняла, что означает эта фраза. Спасибо разбитной соседке по номеру. Та подробно объяснила, что так местные мужчины предлагают свои услуги в качестве секс-партнера. Нельзя было сразу поверить, что это в серьез. Ну, скажите на милость – как может интересовать мальчика, лет-пятнадцати-восемнадцати, сорокалетняя женщина объемных габаритов? Ан нет. Это дома она была стареющей Люськой, обладательницей двух проблемных детей-подростков и вечно нетрезвого мужа Митьки. Это там она с тоской смотрела в растрескавшееся зеркало, беспощадно отражавшее уставшую от жизни тетку, с расплывшейся фигурой и тусклыми пергидрольными кудрями. А здесь, в стране, где ее впервые в жизни назвали «мадам», она была Люси. Высокая, статная женщина с роскошными формами и волшебными белыми волосами. Здесь ее осыпали комплиментами, называли царицей, здесь улыбались ей, и она радостно улыбалась в ответ.

      Когда это началось? Когда вместо лета, Люська полюбила зиму? Когда полюбила себя такую – раскованную и бесшабашную? Может в первый свой приезд, может – чуть позже, но это случилось. Хорошо помнит того, первого, назвавшего ее Люси и понравившегося так, что она сразу поверила всем словам, жарко слетавшим с мягких губ в тишине цветущих аллей, на берегу не засыпающего моря, под шелест вечных волн. И по сей день помнит ласку его губ и рук, нежность и страсть, которых никогда и ни с кем больше не испытывала. Стыдно, но только с ним Люси узнала вкус удовольствия. Она готова была отдать ему не только тело, но и душу. Готова была остаться с ним навсегда, а не только в эти пять дней, оставшиеся до отъезда. Его подарки – бисерные браслетики, незатейливые подвески, хранила в сейфе, вместе с обручальным кольцом и валютой, как самую большую ценность. И тем неожиданней было в последний их вечер, после того, как слегка остыла ее пылающая страсть, услышать: «Мадам, вы могли бы подарить мне всего сто долларов».

      …лениво, с томной кошачьей грацией Люси поменяла позу, повернувшись к бару (и, конечно же, к Ахметке), своей самой привлекательной частью, как бы это помягче, спиной…

      Как на самом деле зовут этого мальчика, Люси не знала, да и к чему ей это? С тех пор, как поняла, что любой из них может принадлежать ей целиком и полностью