Мёртвое. Том Пиккирилли

Все должно иметь смысл, это факт; но был ли такой смысл достаточно осмысленным сам по себе?

      Кто знает, что это будет за ночь, если они когда-нибудь доберутся до нужного места?

      – Симпатичный, говоришь?.. – пробормотала она.

      Лиза качнулась на бок и оперлась на спинку сиденья, гадая, правы ли были врачи, что так скоро выпустили ее лучшую подругу из корпуса Д. Лиза не знала, помогает ли она Кэти пережить что-то или просто подготавливает ее к еще большему падению. Боже, пусть все будет хорошо. Она посмотрела на оранжевые и синие стрелки – и, кажется, поняла, куда они направляются.

      – Эй, следи за дорогой и притормози. Думаю, мы почти у цели.

      Глава 7

      Мрак нависал над замковыми камнями и металлической отделкой крыши. Бездонная чернота окутала окрестности смоляной паутиной. Флюгер судорожно скрипнул. Тусклый свет, исходящий от дома, растворялся в тенях чащи, словно шутя с соседскими детьми.

      Джейкоб не смог снова найти фонарь, и путь по подъездной дорожке стал для него настоящим испытанием – он спотыкался через раз. Голова до сих пор гудела, из глаз текло что-то вязкое, не очень-то похожее на слезы, придавая ночи зловещий синий блеск. Каким-то чудом луна давала ему достаточно света, чтобы разглядеть подходы к входной двери. Измученный борьбой, все еще сражаясь за то, чтобы не пустить их внутрь и в то же время удержать в себе, он хотел только спать.

      Если бы только они позволили ему.

      Фронтоны израненными глазами вглядывались в землю, зримое совершенство ярких витражей в эркерах будто взывало к тому, чтобы он насобирал камней и все их перебил – из почтения к еще большей хрупкости, за каждого из погибших.

      Однажды он уже разбивал их, эти стекла – деревянным мечом, который он метнул в свою сестру как раз в тот момент, когда она собиралась вонзить свои клыки в жилистую шею Джозефа. Папа к тому времени был уже «мертв», его посадили на кол в четверти мили отсюда; мама спаслась, спрятавшись в кустах. Брата, неподвижно сидящего в инвалидной коляске и ожидающего на крыльце, это совершенно не заботило, он всегда был сердитым и скучающим. Джозеф сидел, листая литературный журнал, страницы рвались у него в руках; время от времени он поднимал глаза с нескрываемым презрением и разочарованием и гнал от себя мух, норовящих усесться ему на потную спину. Конечно, Рейчел пыталась и до него добраться.

      Она уродилась хитрой бестией, настоящей мастерицей партизанской войны. Рейчел – идеальный суккуб, меняющий свои параметры по мере необходимости; нечто, достойное отдельной статьи в иллюстрированной энциклопедии их отца «Демоны и чудовища: гид по дьявольщине». Рейчел могла превратиться в кого угодно – достаточно лишь немного румян, чуть-чуть помады; все нечеловеческое могло стать прекрасным в ее руках, в ее лице.

      Папа, ее партнер в этих приключениях, сын Ваала, раб Молоха, пожирателя детей, наслаждался безумным бегом по лесу и писал и переписывал их приключения по мере того, как они их разыгрывали. Мать стала Белоснежкой на войне, Гвиневрой, вдруг обращенной в