Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). Михаил Одинцов

со слов Войно-Ясенецкого один из его знакомых по Красноярску, Н. П. Пузин, Валентин получил ответ от Толстого. Правда содержание его не раскрывается. Долгие годы письмо Толстого хранилось у Войно-Ясенецкого, пока не пропало во время одного из обысков. В частности, Пузин в своих воспоминаниях пишет: «В конце войны, уже работая в музее-усадьбе Ясная Поляна, я стал разыскивать письмо Толстого к Войно-Ясенецкому. Оно пока не найдено и не учтено в юбилейном издании, но я нашел в рукописном отделе Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве письмо В. Ф. Войно-Ясенецкого к Л. Н. Толстому от 30 октября 1897 г., из Киева. На конверте рукой Толстого сделаны две пометы: “БО” – красным карандашом, и “Отв”. [отвечать] – черными чернилами». Письмо В. Ф. Войно-Ясенецкого опубликовано. Однако, вопреки этому свидетельству, современные авторы из книги в книгу повторяют, что Толстой В. Ф. Войно-Ясенецкому не отвечал[17].

      Жестоким ударом для Валентина стало знакомство с запрещенной в России, но ходившей в списках среди студенчества, брошюрой Толстого «В чем моя вера». В воспоминаниях он писал: «Я сразу понял, что Толстой – еретик, весьма далекий от подлинного христианства»[18]. Хотя и спустя годы, например, в письме А. М. Хирьякову[19] (1913), Войно-Ясенецкий свидетельствовал: «Лев Толстой был для меня в полном смысле духовным отцом. Его нравственную философию я воспринял как близкую мне истину, под его влиянием решил труднейший для меня выбор между живописью и медициной, определил свой жизненный путь, свое отношение ко всему окружающему. Величайшая художественная ценность произведений Толстого находится в теснейшей связи с их неисчерпаемой моральной глубиной»[20].

      Стоит отметить, что книга «В чем моя вера», как это было заведено в Российской империи, предварительно была направлена в Цензурный комитет. Председатель Комитета архимандрит Амфилохий, ознакомившись с ней, писал, что в книге столько высоких истин, что нельзя не признать их, и что он со своей стороны не видит причины не пропустить ее[21]. Книга вышла и пользовалась популярностью в студенческой и разночинной среде. В последующем некоторые православные богословы, например священник Александр Мень, чтобы как-то объснить данный казус, выдвинули предположение, что цензор прочитал книгу невнимательно.

      Интересно, что сказал бы В. Ф. Войно-Ясенецкий, если бы мог прочитать письма Л. Толстого от 1902 года, адресованные императору Николаю II и опубликованные только в 1917 году в журнале «Былое» (№ 1. С. 17–18):

      «Ваши советники говорят Вам, что русскому народу как было свойственно когда-то православие и самодержавие, так оно свойственно ему и теперь, и будет свойственно до конца дней, и что поэтому для блага русского народа надо во что бы то ни стало поддерживать эти две связанные между собой формы: религиозного верования и политического устройства. Но ведь это двойная неправда.

      Во-первых, никак нельзя сказать, чтобы православие,

17

См., например, Каликинская Е. Народный врач, ученый подвижник: Войно-Ясенецкий (святитель Лука Крымский) в Переславле-Залесском. М., 2017. С. 6.

18

Архиепископ Лука (Войно-Ясенецкий). «Я полюбил страдание…». Автобиография. М., 1995. С. 13.

19

Хирьяков А. М. (1863–1940) – русский писатель и поэт, литературный критик, журналист, мемуарист. Неоднократно бывал в Ясной Поляне и общался с Л. Н. Толстым. Последователь учения Толстого, член Комитета по изданию его произведений, сотрудничал в толстовском издательстве В. Г. Черткова «Посредник». После Октябрьской революции эмигрировал из России, обосновался в Польше. Сотрудничал в русской эмигрантской печати.

20

См. ксерокопию письма: Георгий (Орабей), иерей. Подвижник веры и науки. Пастырское служение архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). М., 2020. С. 35.

21

См.: Георгий (Орабей), иерей. Подвижник веры и науки. Пастырское служение архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого). М., 2020. С. 44.