Осторожно, отравлено! Яды и их повелители в истории человечества. Группа авторов

что Лукреция часто присутствовала на заседаниях коллегии, одетая лишь в прозрачный муслин, который едва прикрывал грудь. По его словам, присутствие кардиналов совсем не смущало девушку, она без стеснения проявляла свои нежные чувства к отцу, принимая его совсем не отцовские ласки. «Позор! Ужас!» – восклицал в своих записях епископ Бурхард.

      «Сегодня его святейшество, чтобы развлечь госпожу Лукрецию, велел вывести на малый двор папского дворца несколько кобыл и молодых огненных жеребцов. С отчаянным взвизгиванием и ржанием табун молодых лошадей рассыпался по двору; гогоча и кусая друг друга, жеребцы преследовали и покрывали кобыл под аплодисменты госпожи Лукреции и святого отца, которые любовались этим зрелищем из окна спальни. После этого отец и дочь удалились во внутренние покои, где и пребывали целый час».

Иоганн Бурхард, Liber Notarum

      И вновь мы не утверждаем, что Лукреция была святой. Однако пик слухов о развратном образе жизни девушки пришелся как раз на момент особенно жарких политических разборок семьи Борджиа. Чем активнее становилась деятельность Александра VI, тем более зловещим становился образ Лукреции. Позже, при дворе Феррары, когда она стала женой Альфонсо Д’Эсте, очередного мужчины, которого отобрали для нее лично отец с братом, Лукреция стала считаться образцом хорошего воспитания. Один из важнейших текстов эпохи Возрождения свидетельствует об уважении, которым она пользовалась в Ферраре. Поэт Людовико Аристо в «Неистовом Орландо» утверждает, что Лукреция должна стоять в храме чести и женственности за свою «красоту и честность». Летописец Бернардино Дзамботто восторженно писал об ее утонченности: «У нее большой такт, она благоразумна, очень умна, живая и очень приятная». Обретя в Ферраре хоть какую-то независимость от семьи, Лукреция окружила себя лучшими умами эпохи Возрождения. Наиболее заметным из них был Людовико Ариосто, поэт, который ввел термин «гуманизм» и сочинил эпическую поэму «Орландо Фуриозо».

      Лишь позже, уже после своей смерти, Лукреция сыграла значимую роль в создании все более и более фантастических мифов о семье Борджиа. Слово за слово, миф за мифом дурная слава Лукреции почти затмила славу ее отца. Ей приписывали изобретение знаменитых ядов Борджиа, утверждали, что она отравляла своих любовников и соперников, чтобы удержать власть – довольно смехотворная идея, учитывая, сколько реальной власти было у женщины в XV веке. Одним из главных популяризаторов распутного образа Лукреции стал Виктор Гюго, автор романа «Собор Парижской Богоматери». В 1833 году он написал пьесу «Лукреция Борджиа», где дочь папы обдумывает различные способы, которыми она расправится со своими врагами: повесив, задушив, отравив. Позже на основе пьесы Гюго была поставлена одноименная опера Гаэтано Доницетти, которая также изображала Лукрецию роковой убийцей. Эта клевета, основанная на слухах и вымыслах, начала распространяться с немыслимой скоростью и надолго стала единственно возможным способом изображения