Путеводитель по театру и его задворкам. Илья Долгихъ

на другой, помогали всем, кто в этом нуждался, брались за дело и бросали его, как только появлялось новое, все как обычно, но в таком диком напряжении, что любая мелочь могла привести к эмоциональному взрыву любого из нас, концентрация эмоций была такой, что от нас буквально шел фон негатива.

      Другие спектакли, которые параллельно готовились для другой сцены, были для нас не менее тяжелы, чем основной. В одном из них, самом непростом, основную часть декораций составлял съемный пол, который состоял из 78 листов, подгонявшихся друг к другу уже на месте непосредственного сбора. Листы были разного размера, но в основной своей массе размер их был около 3–4 квадратных метров. Весили они килограммов 30 каждый, и нам пришлось переносить их по всему театру вручную. Где была возможность, мы, конечно, использовали лифт, но вот после того, как весь пол собрали и одобрили, его пришлось снова разбирать и нести уже в другой корпус, в лифт которого не вошел уже ни один из листов, и нам ничего не оставалось, как носить их по одному на руках пешком несколько этажей вниз и далее еще часть пути в очень неудобном положении, водрузив каждый лист на телегу, с которой они с завидной регулярностью соскакивали, грозя повредить ноги, везти их в другой конец театра, чтобы вновь там собрать. Кроме этого, в спектакле был использован большой деревянный шкаф, внешний вид которого никак не могли подогнать под требования художника, и мы раз десять носили его на себе, вчетвером с трудом поднимая, на улицу, где один из наших коллег пытался сделать его настолько старым, чтобы это могло понравиться художнику. Прекрасно помню, как в плохо освещенном дворе театра, по колено в снегу, с фонариком на груди и со шлифовальной машинкой он шкурил этот шкаф. Потом мы уносили его обратно, ставили на место и через несколько минут опять несли на улицу доводить до ума.

      В конце концов, Борис не выдержал и после бесчисленного количества раз, снова принеся этот шкаф на сцену и устанавливая его, мы по ошибке повернули его дверями к кулисе. От усталости уже никто ничего не соображал, и вот тут его прорвало. Он заорал благим матом, проклиная все на свете и этот шкаф в том числе. На сцене готовилась репетиция, и актеры уже пришли, и некоторые из наших начальников тоже были здесь. Я думал, что его уволят, но, как выяснилось позже, это было здесь в порядке вещей. Я тогда еще не слышал, как нимало не стесняясь, здесь орет матом на своих подчиненных даже высокопоставленное начальство.

* * *

      Основной спектакль по-прежнему не давал никакого отдыха. Вслед за мотками с резиновыми канатами появилось огромное количество металлических рам, которые мы беспрестанно красили; затем алюминиевые двери, числом около 30, которые мы разместили на полу в одном из цехов. Они лежали мертвыми, вынесенными на берег лодками, перегородив практически все пространство. Это даже не двери, просто описать их точно мне затруднительно, это были прямоугольники, метра по 2,5–3 в высоту и в ширину около метра, что придавало им сходство с лодкой, особенно когда внутри них сидели мы и обклеивали их цветными картонками. В то время наша бригада и почти весь