Козленок в молоке. Юрий Поляков

русского национального характера и, тихо матерясь, разминала тесноватые сапожки.

      – Разносятся, – успокоил я.

      Обойдя Витька со всех сторон и поправив на лбу алую ленточку с надписью «Wimbledon», я отошел на несколько шагов и еще раз осмотрел моего питомца, щурясь и складывая губы гузочкой, как это делают на вернисажах некоторые посетители, подчеркивая таким образом свою причастность к миру искусства.

      – Вращай кубик! Энергичнее! Ментально…

      – Чего? – переспросил Витек.

      – То, что надо, – объяснил я.

      – Ты надо мной насмехаешься, что ли?

      – Отнюдь…

      – Насмехаешься, – помрачнел Витек. – Знаешь, я не хочу быть писателем. Я лучше назад… Бригадир – мужик отходчивый, возьмет. И Надюха тоже вроде не злопамятная…

      – Не вари козленка в молоке матери его! – строго сказал я.

      Еще вчера утром я бы с восторгом воспринял этот Витькин отказ. Но сегодня нет! Я уже вступил на тропу войны с идиотизмом жизни и смывать боевую раскраску не намерен. Я успокоюсь, только заполучив в руки кровоточащий скальп этой подлой людской несправедливости! Я успокоюсь только тогда, когда вся эта литературная сволочь будет лебезить и заискивать перед простодушным чальщиком, которого я снарядил в гении!

      Взяв со стола листочек с лексиконом, я протянул его Витьку:

      – Учи слова!

      Он принял страничку и, медленно шевеля губами, начал читать по пунктам, оттопыривая при этом указанные в бумажке пальцы.

      – Понял систему? – спросил я.

      – Вроде понял…

      – Давай проверим!

      – Давай.

      Я показал ему правый мизинец.

      – Вестимо, – сказал он.

      Я показал ему левый указательный палец.

      – Скорее нет, чем да, – неторопливо сверившись с бумажкой, ответил он.

      – Хорошо! Но учти: это я сейчас тебе пальцы к самому носу подставляю. При посторонних я буду делать тебе знаки незаметно. Знаешь, вроде как поигрывая пальцами… Давай порепетируем.

      – Давай.

      Я сел на диван в непринужденной позе и, похлопывая ладонью по подушке-думочке, неожиданно выставил правый большой палец.

      – Транс… – скосив глаза в бумажку, забормотал Витек, – транс… детально…

      – Транс-цен-ден-таль-но, – по слогам подсказал я.

      – Транс… транс… дентентально…

      Через полчаса он выговаривал это слово так, точно окончил Оксфорд.

      – Молодец! Просто молодец! – подбодрил я. – Но учти: ты должен все это делать без шпаргалки, на память…

      – О’кей – сказал Патрикей! – кивнул он.

      – А как тебе вообще моя система? – с плохо скрытой гордостью спросил я.

      – Говно! – не глядя в лексикон, бухнул Витек.

      Я взвился с дивана:

      – Запомни раз и навсегда: это слово ты никогда не должен произносить без команды! Никогда! Команда – два больших пальца! Не один, а два. Запомни! Порепетируем. Допустим, тебя кто-то спрашивает: «Виктор, а как вы относитесь к прозе Чурменяева?» Сказав это, я резко выставил вперед два больших пальца.

      – Говно! – ответил Витек,