Империи песка. Дэвид Болл

– твой спутник, твой друг. Она продолжение твоей чести. Так покажи свою гордость, сын. Заставь ее выглядеть соответствующим образом.

      Порой, как бы Поль ни старался, он не видел изъяна, однако безропотно начинал все заново. Нередко ему приходилось трижды полировать отцовскую саблю, прежде чем полковник принимал работу.

      Сейчас, когда Жюль у себя в комнате собирал чемоданы, укладывая туда все: от форменной одежды до туалетных принадлежностей и бумаг, Поль снова полировал отцовскую саблю. Мусса стоял рядом. Ребята все делали вместе, кроме полировки сабли. Мусса помогал тем, что подавал тряпку и держал баночку с полировочным средством, но прикасаться к сабле Поль ему не разрешал.

      – А где наши солдаты начнут войну? – спросил Мусса, наблюдая за работой Поля.

      – Не знаю, – пожал плечами Поль. – Где-нибудь, где встретят пруссаков и станут их убивать. Наверное, в Пруссии.

      – Бьюсь об заклад, твой отец убьет их видимо-невидимо.

      – Может, целую тысячу.

      Мусса присвистнул. Это казалось слишком много даже для дяди Жюля.

      – А как он может убить столько пруссаков?

      – Не знаю. Сначала пронзит их саблей. Вот так. – Поль взял саблю обеими руками и пронзил воображаемого пруссака. – Думаю, он и стрелять в них будет, чтобы наверняка.

      – А если они в ответ тоже начнут стрелять?

      Поль нахмурился:

      – Все знают, что пруссаки не умеют целиться. Пруссаки – они слабаки.

      – Не они ли разгромили австрийцев?

      – Австрийцы тоже слабаки.

      Мусса знал, что это правда. Все так говорили.

      Наконец Поль закончил полировать саблю. Мальчик был уверен, что та еще никогда не выглядела так великолепно. Он попросил Муссу проверить, и, хотя тот не касался сабли, Поль снова прошелся по клинку тряпкой, затем с величайшим трепетом передал отцу. Отец поднял саблю и стал всматриваться. Поль затаил дыхание, ожидая неминуемого приказа полировать заново. Жюль оглядел клинок с обеих сторон. Посмотрел на дневной свет. Клинок сверкал. Поль хорошо справился с работой. Сын достиг совершенства. Но Жюль не был склонен проявлять нежности и рассыпаться в похвалах. Он даже не мог себе позволить улыбки признательности. К Полю он обращался так, словно говорил с рядовым.

      – Хорошо поработал, – сказал Жюль, сопровождая слова коротким кивком. – Принято.

      Он положил саблю на стол и продолжил сборы.

      Поль был в экстазе.

      На следующее утро Жюль покинул дом еще до восхода солнца. Элизабет и мальчики поехали вместе с ним на Северный вокзал. Поль с отцом сидели на переднем сиденье кареты, Мусса и Элизабет – на заднем. После того вечера Поль сторонился матери, не зная, как смотреть на нее и что говорить. Ему было неловко находиться рядом с ней, и потому он старался держаться подальше. Элизабет, поглощенная своими мыслями, этого даже не замечала.

      Невзирая на раннее утро, улицы бурлили военной лихорадкой. Карета едва протискивалась