Эрнст Генри. Леонид Млечин

передать руководителям немецкого комсомола, что, несмотря на важнейшую роль германских коммунистов, руководство Коммунистического интернационала молодежи все-таки останется в Москве.

      Теперь Эрнст Генри вступил в германскую Компартию, которая неустанно готовила революцию. После Первой мировой войны коммунисты получили много мест в ландтагах (местных законодательных собраниях) и чувствовали себя уверенно. Партия, в которой состояли 350 тысяч человек, провела 14 депутатов в Рейхстаг и 57 в ландтаги.

      Эрнст Генри работал в отделе печати ЦК КПГ и в редакции главной партийной газеты немецких коммунистов Die Rote Fahne («Красное знамя»): «Я почувствовал, что хочется писать еще и еще. Рука сама тянулась к бумаге, не писать я уже не мог».

      Немецкие коммунисты опирались на солидную систему партийной печати – 33 ежедневных газеты. Эрнст Генри вспоминал: «В 1922 году был снова послан в Москву в качестве корреспондента “Роте Фане” (с нелегальным паспортом – все это время я находился в подпольном положении). Совершил путешествие Москва – Донбасс – Ростов – Баку (где видел покойного товарища Кирова) – Тбилиси и оттуда под видом советского дипкурьера поехал в Анкару, где присутствовал на подпольном съезде турецкой Компартии».

      В сентябре 1920 года группа турецких социалистов создала в Баку Коммунистическую партию Турции и провела первый съезд. Дома они собраться не могли. В августе 1922-го состоялся второй съезд. А через месяц Компартию запретили, и всех заметных коммунистов арестовали. Эрнст Генри вернулся в Советскую Россию.

      Еврейский Ренессанс

      Эрнст Генри не узнавал Москву. Революция перевернула всю российскую жизнь. Временное правительство отменило все сословные, вероисповедные и национальные ограничения. Его земляка Марка Шагала назначили комиссаром по делам искусств Витебской губернии.

      Полина, старшая сестра Эрнста Генри, познакомила его с целым созвездием живописцев, чей талант поражал современников и чье наследство бесценно. Эти художники, сокрушавшие все и всяческие авторитеты, традиции и каноны, свободно экспериментировали, не обращая внимания на то, что прежде считалось обязательным с точки зрения формы и содержания.

      Современному человеку непросто постичь подлинные обстоятельства первых послеоктябрьских лет.

      Старый порядок рухнул. А в новой жизни – никакой цензуры и запретов, все разрешено и позволено! Это было время больших экспериментов – в политике, экономике и интимной жизни. Одни восторженно считали это революцией, другие – брезгливо – декадентством. Одни были благодарны переменам – их избавили от страха проявить свои искренние чувства, позволили быть самими собой, обрести счастье! Другие с ненавистью говорили: ваша свобода – это свобода извращений и распущенности! Менее талантливые завидовали и обижались.

      Полина Хентова еще до Первой мировой училась в Брюсселе в Королевской академии художеств. Вернулась в Москву. После