Курсант. Назад в СССР 9. Рафаэль Дамиров

на государственные деньги и выдавались партийцам, артистам, выдающимся спортсменам и прочим деятелям искусства.

      Моя «Волга» остановилась возле неприметного домика, который резко контрастировал с солидными строениями-соседями.

      – Хозяева! – я заглянул во двор через низкий заборчик. – Есть кто дома?

      На огороде ковырялась средних лет женщина с узлом волос на макушке, увидев меня, он вытерла руки о передник:

      – Андрей! Это ты?

      – Он самый, – я распахнул калитку и вошел. – Привет, Лен, а где муж?

      – Привет! Давно тебя не видела. Со свадьбы еще своей, наверное. Никита на речке, рыбу удит. Должен уже вернуться. Утренний клев дано прошел, вот сама жду. Да ты проходи в дом. Что встал, как не родной? Чаю будешь? Или что поплотнее? Картошечку на сале пожарю. Я мигом! С зеленым лучком и укропчиком. Вскуснотища!

      – Спасибо, Лен, я тороплюсь. А вот мужа мне твоего надо повидать. Где там эта речка или пруд?

      – Ну вот, только появился, сразу – тороплюсь. Да я ж откуда знаю его места рыбные?

      – И много рыбы приносит? – поинтересовался я новым увлечением своего бывшего шефа.

      – Да какая там рыба? Так, трех пескарей притащит для кота. Ты бы чаще к нам заглядывал, Андрей, а то Никита последнее время хмурый какой-то ходит. Видно, что по работе скучает.

      – Я вот как раз по этому поводу и пришел.

      Тут Лена уперла руки в бока и резко сдунула со лба выбившуюся прядь:

      – Только не говори, что будешь убеждать его на службу вернуться. Не пущу!

      – Эх, Ленок… Рожденный волком рыбу удить не должен. Не клеится у нас работа без любимого шефа.

      – Так ты же сейчас руководишь межведомственной группой? Как так – не клеится?

      – Формально я, а на бумаге – нет. Следователь всегда старший. Отказался я от должности следака, не мое это, в кабинете бумаги подбивать, мне простор нужен. Дали нам следователя, толкового, вроде, но все не то. Нет в нем жилки сыщика, как у Никиты Егоровича. Дела клепает он грамотно и в срок, и даже версии следственные сносные строит, вот только группа теперь наша, чувствую ослабла… Без муженька твоего. Авторитета, наверное, не хватает.

      Но задобрить супругу Горохова комплиментами не удалось. Она только грознее нахмурилась.

      – Никита только два месяца как спать нормально стал, – всплеснула руками хозяйка, – просыпался раньше и бормотал какую-то чушь про следственные действия, запросы и обыски. А ты его опять хочешь в этот дурдом засунуть? Ну уж дудки!

      Я постарался не ухмыляться, услышав такие интимные детали про Никиту Егоровича. Я тоже мог проснуться, сжимая руку – будто держал в ней пистолет и уже готов нажать на спуск. Правда, мне всегда казалось, что в этом нет ничего такого.

      – Ну ты же сама в погонах, Лен. В канцелярии работаешь, столько людей через тебя проходит, все видишь, все понимаешь.

      – Потому и против, что все понимаю. Мне до пенсии еще пахать и пахать, а Никита свое отработал. Сполна долг Родине отдал. Все, баста. Пусть теперь Родина ему воздает.

      – Не может Родина без него, ты уж прости… – улыбнулся я. – Да и мы, признаться, не можем. Ну, так что? Чай будет?

      Возмущение Лены было праведным и бурным, но не погонит же она меня со двора. Впрочем, убедиться в этом я не успел, потому что сзади скрипнула калитка.

      – Андрей Григорьевич! Ты ли это? – Горохов стоял в резиновых сапогах, в белой кепке, с бамбуковой удочкой и бидоном. На сияющем лице – недельная щетина.

      Никогда не видел его небритым. Всегда холенной физиономией сверкал, а тут в мужика-дачника обратился. При взгляде на него во мне зародились сомнения, но бросать задуманное так уж сразу я не привык.

      – Никита Егорович! – я повернулся и поспешил навстречу к бывшему шефу. – А женитьба вам, смотрю, на пользу пошла. Живот отъели и щеки солиднее стали.

      – Так это я курить бросил, – Горохов поставил свои хохоряшки на землю и заключил в объятия, похлопал по спине. – Ну как вы там? Рассказывай. Когда майора получишь? В квартире-то новой обжился?

      – Никита, – запричитала его супруга. – Представляешь, Андрей тебя пришел обратно на работу звать. Я уже сказала ему, что ты не согласен. Тебе ведь хорошо со мной? Правда? Зачем тебе эта нервотрепка. У тебя давление.

      – На работу? Меня? – Никита Егорович запнулся о бывалого вида бидон, который поставил под ногами.

      Тот опрокинулся на землю, и из него вывалилась горсть неказистых рыбешек. Они били по земле хвостами и шевелили жабрами.

      – Да какая мне работа? – пожал плечами отставной следователь. – У меня огород, рыбалка. Я вот яму под новый туалет выкопал. Осенью абрикосы посажу. И поливать тут надо почти каждый день. Жаркое нынче лето…

      – Вот и я говорю, Никита, ты свое отслужил, теперь ради себя пожить надо.

      – Да я ж не настаиваю, – хитро улыбнулся я, уловив грусть в глазах Никиты Егоровича. – Мое дело – предложить. Просто новый следователь у нас – знаете, не чета вам. Сложные дела не тянет.