Годы испытаний. Честь. Прорыв. Геннадий Гончаренко

старший лейтенант Сизов – командир головной походной заставы. Он вспомнил, как неделю назад комбат Горобец на совещании командного состава полка выговаривал Сизову за беспомощность и несамостоятельность в работе. «Привыкли все делать с няньками…» И вот, как сейчас он, Сизов, уверенно действует. Обрушив на врага огонь, уничтожил его мотоциклистов-разведчиков и принял смелое решение перейти в контратаку и захватить высоту, с которой открывается прекрасный обзор местности. И к ней не так-то просто подойти противнику.

      Миронов посмотрел в сторону опушки, где должна была сосредоточиться рота для контратаки. Там никого не было. «Где же они? Наверное, хорошо замаскировались», – подумал он.

      И вдруг Миронов увидел, что к нему бежит какой-то боец. Наверно, от Сизова. Да, это был связной, но не от Сизова, а от комбата Горобца. Связной сообщил, что роте Сизова приказано отойти, взводу Миронова тоже, и чтобы больше ни одного выстрела.

      – Это почему же? – удивился Миронов.

      – Не могу знать, товарищ лейтенант. Комбат говорит, что Сизов за самовольную стрельбу пойдет под суд.

      «Под суд? А ведь мои пулеметчики тоже вели огонь», – тревожно подумал Миронов.

      – Так стреляли же в фашистов… Не в своих! – раздраженно крикнул он. – За что же под суд?

      – Не могу знать, – снова повторил связной. – Приказ, говорят, такой из дивизии пришел: огня не открывать…

      «Почему же комбат объявил нам, что это война? – подумал Миронов. – Зачем выдали боевые патроны, гранаты бойцам? И в нас же стреляли. Ранили Полагуту, Ягоденко. А в роте Сизова семь человек убито, шесть тяжело ранено и три легко… Неужели все это пограничная провокация?»

      Глава третья

1

      Взвод Миронова отходил поспешно, в беспорядке. Пулеметы разобрали на части: кто щит, кто станок, тело, бежали без оглядки, изредка падая, когда недалеко рвались мины или рядом ковыряли землю пули, будто предостерегая бегущих от опасности. И можно считать просто чудом, что взвод Миронова под таким огнем отделался только двумя легкоранеными.

      Командир роты Аржанцев выходил из себя. Он ругался, грозил, суетясь на своем наблюдательном пункте. Казалось, он изобьет Миронова, когда тот явится. Так по крайней мере думали вызванные к Аржанцеву командиры взводов лейтенанты Дубров и Сорока.

      Дуброву хотелось хотя бы чем-нибудь помочь Миронову. И он сказал нарочно громко, обращаясь к Сороке, чтобы слышал Аржанцев:

      – Ты только погляди, под каким сильным обстрелом Миронов пробирается… и все пулеметы сохранил.

      Аржанцев недовольно перебил его:

      – А вам откуда это известно? Привыкли пустое болтать.

      Но, увидев, что взвод Миронова действительно вынес из боя все пулеметы в целости, сердито добавил:

      – Он лучше бы не пулеметы, а людей берег. Они под огнем противника бегут, точно ребятишки в войну играют.

      Когда запыхавшийся и перепачканный землей Миронов предстал перед Аржанцевым и доложил, что он со своим взводом прибыл, тот гневно сказал:

      – Прибывают,