Поэзия до и после экфрасисов. Александр Марков

страшный ты и несказанный вид,

      что купина – Пречистой Девой мыслится,

      а огнь – Христос, не опаливший чрево Ей?

      Откуда взялся ты, о ангел таинства,

      боюсь, что от убийцы беса адского?

      Ты может быть косноязычен был всегда,

      но где постигнул ты богослужение,

      и деланье для всех неизреченное?

      Где близость Богу, где же дерзновение,

      где обличенье, мудрое водительство?

      Где посох, учиняемый живой змеёй,

      где десять казней действенных египетских,

      ты пременил ли день во тьму глубокую?

      С какой же стати ты нам новый Моисей?

      Феодор Птохо-Продром

      Вожделения

      О вожделения мои, Эроты, о Эроты,

      Я маленькими встретил вас и приютил сердечно,

      Вы в сердце выросли моём, окрепли, возмужали,

      Я вас всё время одарял и был вам благодарен.

      Но вы терзаете меня, кровавите мне сердце:

      Неблагодарности такой нигде не сыщешь больше.

      «– Оставьте вы меня скорей, душа болит смертельно, —…»

      – Оставьте вы меня скорей, душа болит смертельно, —

      Но был отвергнут, кто сказал, а гнева след остался.

      – Убийства это след, чего ж меня, убийца, губишь,

      Ты говорила вновь и вновь, всё то, чего желала,

      Раз не жалеешь уст своих, то говори часами.

      – Напрасно, юноша, кричишь, с другим я обручилась.

      – Но клятвы можно преступить, слова перелагая,

      И так любовь переместить от одного к другому.

      Не будут клятвы никогда препятствием Эроту,

      спроси, и скажут все тебе, что нет от клятвы проку.

      Тито Веспасиано Строцци

      Слава возлюбленной

      Вышние боги, Венера кормилица, Мальчик великий!

      Радостей много дала мне вчерашняя ночь.

      Ясные за облаками тяжёлыми звёзды мерцали,

      прятала лики свои светлая дева-Луна.

      Тайно к моей госпоже перебрался по крыше отвесной,

      мне отворила тогда сразу старуха окно.

      Можно ль сказать про объятий услады и нежность лобзаний,

      тонкие шутки в устах, сладость отборных речей!

      Ах сколько раз, когда вожделенье уже отступало

      и замолкало, то вновь шёпот любовь пробуждал!

      Повелевала она рассказать о мученьях дороги,

      и прижимала тогда ласково к белой груди.

      Трусы, ступайте, ведь вас устрашают потёмки ночные

      и непогодливый Австр, водный смущающий ток.

      Вы ведь боитесь пройти к госпоже, в окно пролезая:

      вы бы вернули свой знак воинский вашим вождям!

      Сильные только возьмут Купидона высокую крепость,

      юных отважный отряд если на помощь придёт, —

      новые ибо любови ты тайно испытывать будешь,

      если обманет Любовь мужа глухого, таясь.

      И с Киферейской вершины смотря на любовников сладко

      смехом да благоволит их воровскому пути,

      как и моим, Венера. Глаз не смыкал