Время созидать. Ирина Кварталова

и многорукого бюрократического чудовища, правящего Дарреей и Республикой со всеми ее провинциями и колониями.

      Она же хотела видеть Даррею иной. Как в сочинениях великого Фредегара Норта о Городе-саде – цветущей и прекрасной.

      Сам собой разговор сошел на нет. Тильда, мастер Онхал и его ученик шагали молча. Тильда думала о ритуале, который предстоит совершить Тиаму. Старый мастер выглядел подавленным, и чем ближе они подходили к площади, тем сильнее он волновался.

      – Ты… прости, что спрашиваю, но ты – готов? Выглядишь не очень хорошо.

      Мастер помолчал. Тильда видела, как напряглась шея, как дрогнули губы.

      – Нет. Не готов. Три года! Три года. Это моя лучшая работа.

      Он дернул воротник, словно душивший его.

      Ритуал – честь, но ни один творец не заслуживает того, чтобы собственными руками уничтожить свое творение.

      В это время процессия достигла наконец цели. Полукруглую площадь с одной стороны обнимала мощная двойная колоннада Канцелярии. Чудовище, воплощенное в этом здании, царствовало над крышами, сквозь серость тускло блестел его тяжелый золоченый купол. Никуда вы не денетесь от меня, напоминало оно. Я – господин. Вы не вырветесь из моих объятий.

      На площади на специальном возвышении стояли мраморные воплощения Многоликого – каждое в человеческий рост.

      Маллар Созидающий держал кисть и мастерок: «Будь творцом; ибо творцу открыты золотые мгновения вечности».

      Маллар Воздающий заносил над головой меч: «И воздам я вору, убийце, лгуну. И воздаяние будет страшно».

      Маллар Судящий клал на весы перо и камень: «Разделяю я черное и белое, благое и дурное. Но остерегайтесь судить слепо либо не судите вовсе».

      Маллар Прощающий протягивал руки ладонями вверх: «Лишь сердце прощающего искренне и открыто небу».

      И лишь тот, кому предстояло стать Безликим, угрюмо, с вызовом взирал на Созидающего.

      Служители Многоликого остановились напротив статуй, и музыка смолкла, только стучал по камням дождь. Желтые и оранжевые пояса священников яркими пятнами выделялись на фоне светло-серых стен.

      Наконец все участники шествия разместились на заранее отведенных местах, обступив статуи.

      Верховный служитель Идринн подошел к Безликому и коснулся пальцами невидящих мраморных глаз. Его голос, звучный и сильный, разнесся по площади, над примолкшими мастерами и торговцами, сенаторами и гвардейцами, над мальчишками, над зеваками, чьи головы торчали в окнах окружающих площадь домов.

      – Эти изваяния установят в храме Многоликого, когда храм будет закончен. Вознесем хвалу Многоликому – Созидающему Маллару.

      Словно по волшебству – а может, так оно и было – где-то в вышине, на башне Канцелярии, зазвонили колокола. Обычно их звук возвещал наступление полудня, но сейчас он медленно плыл и таял над притихшей толпой. Как и все, Тильда почтительно склонила голову, но рассматривала собственные башмаки и темную брусчатку под ногами. Слова молитвы,