Это ЦТК!. Сергей Буянов

асфальт! – разозлился Сява.

      – Всё ясно. Жди ответа через…

      – Годика два?

      – Часика через два! – полковник отключил связь. Он тотчас позвонил в патрульно-постовую службу. Полковнику отзвонились через полчаса.

      – Николаич! Труповозка ехала от мединститута к общегородской свалке. Водитель пьяный в дупель, вывалился на дорогу. Потеряшка захватил его под мышки, пытался привести в чувство. Зачем? Хрен его знает, может, знакомый какой.

      Полковник слушал молча. Он знал привычку коллеги, задавать вопросы самому себе и тотчас отвечать на них.

      – Потом, видно, устал и зачем-то полез в салон «буханки». Там его отключили ударом по затылку. В принципе, всё.

      – Так и где этот потеряшка?

      – Как где? В обезьяннике! Ни хрена не помнит: кто такой, и что с ним приключилось.

      – А где водила?

      – В вытрезвителе, где ещё?!

      – Машина?

      – На штраф-стоянке.

      – Должен буду, Михалыч!

      – Побулькаем!

      Полковник удивился: как быстро всё разрешилось. Он приказал ребятам из дежурки привезти в кабинет Вадима Павловича Межуева. От пьяного водителя ничего путного не ожидалось, а вот, машину посмотреть стоило. Что же там такое везли ценного, от чего бьют по черепушке?

      Через полчаса в кабинет полковника ввели пострадавшего. Молодой человек был одет по последним гламурным стандартам. Только перевязанная голова указывала на то, что Межуев действительно пострадал.

      Говорил он связно и вполне понятно. Впечатления человека невменяемого не производил. Полковник пригнул голову к столу, как гончая, почуявшая верхний след.

      – Вадим Павлович! Это как понимать? Вы останавливаетесь перед какой-то полуразбитой «буханкой», зачем-то оказываете помощь пьяному вдрызг водителю, более того, влезаете в салон! Что вы там позабыли?

      Палыч вздрогнул.

      – И ещё интереснейший момент – как это к вам чудесным образом возвращается память? И где она шлялась до приезда сюда?

      Полковник молча, взял карандаш и принялся точить его армейским штык-ножом от автомата Калашникова. Рубящее лезвие скребнуло по хрупкому карандашу, отломав кончик. Милиционер не поведя бровью, продолжил размеренные движения.

      Вадим Павлович онемел. Отвечать ни на один вопрос он не собирался. В то же время понимал, отмолчаться не получится. Требовать адвоката до официального допроса – удел лохов.

      Полковник продолжал рушить карандаш. Отломки по полсантиметра, ровнёхонькие, как бритвой срезанные, отлетали на краешек стола.

      Полковник подбросил нож в воздухе, перехватил его ладонью. После нехитрой манипуляции, он заточил карандаш размеренными короткими движениями. Без шума и перхоти, что называется.

      – Я вас слушаю, – сказал полковник, глядя сквозь пострадавшего.

      – В качестве кого я должен отвечать вопросы?

      Полковник развёл руками. Мол, понимай, как хочешь.

      – Могу я воздержаться от ответов?

      – Надо ли напоминать, что в наших кабинетах