Ассасин. Вероника Мелан

Рен… Рен.

      Вечером, лежа в постели, я никак не могла перестать думать о завтрашней встрече. Все гадала, где она состоится, о чем пойдет разговор, как все закончится… Ведь оно не закончится насовсем? Никак не могла решить, какое из трех выбранных платьев надеть.

      «Интересно, какое больше всех понравилось ему самому?»

      Все три были прекрасны. Стоило надеть любое, как широкое зеркало в спальне, невзирая на мои придирки к собственной внешности, отражало не узкобедрую и довольно тощую девицу, а прекрасную королеву.

      За окном было темно, часы у ночника показывали двадцать минут двенадцатого, но сон не шел.

      Неугомонное сознание вместо того, чтобы успокоиться и соскользнуть в дрему, рисовало мне Рена – его глаза, нос, губы, подбородок. Интересно, каким он становится среди друзей? И есть ли они у него?

      И как сильно преображала черты его лица улыбка. Слабая – полунамек – или широкая, она превращала сурового воина в дерзкого, веселого и крайне привлекательного мальчишку. Мальчишку, в которого слишком просто было влюбиться.

      «Ты это сделала и без его улыбки».

      Точно.

      А уж с улыбкой…

      Черт бы подрал его. Как это называется, если не любовь? Думать о ком-то часами напролет, вспоминать все сказанные слова, мечтать, надеяться, тлеть изнутри, маяться, изнывать и без повода улыбаться?

      Любовь. Именно так.

      «Создатель, я влюбилась». И влюбилась в того, кого совсем не знаю. Кому так сложно открыться, кому сложно найти для меня лишний час, кому даже не пришло в голову спросить мой номер телефона.

      Ничего, все еще изменится. Изменится, потому что есть завтра.

Глава 5

      В комнате царил полумрак.

      Вернувшись домой под вечер, Рен сразу же поднялся в кабинет.

      Бросил на стол папку с бумагами, которую намеревался посмотреть, подошел к вмонтированному в стену бару и некоторое время рассматривал ряд стеклянных бутылок, раздумывая, что же выпить.

      Выбор пал на виски. Бутылка тут же была извлечена на свет, пустой стакан наполнился янтарной жидкостью до самых краев.

      Декстер расстегнул рубашку, снял с пояса оба ножа, бросил их на кровать, сел в мягкое кожаное кресло. Сегодня ему предстояло принять решение.

      Решение окончательное и бесповоротное. Желательно верное решение.

      Слишком отчетливо он в последнее время ощущал, как безвозвратно (нет, еще не безвозвратно) меняется его четкий и отлаженный мир – кренится, сходит с орбиты, теряет знакомые очертания. Чувствовал, как ось, вокруг которой так долго происходило привычное движение мыслей, вдруг прогнулась, причиняя ненужный и болезненный дискомфорт.

      Сколько раз за последнее время он совершал импульсивные необдуманные поступки? Почему его мозг перестал держать мощный заслон рациональности, постоянно пропуская сквозь железную броню нежелательные образы и мысли? Куда подевалась привычная холодность и логичность?

      Рен залпом осушил стакан, протянул руку к стоящей на столе бутылке, снова наполнил его.

      Что