ТАСС уполномочен заявить. Юлиан Семенов

же еще… Конечно, красный…

      – Меня откуда знаешь?

      – А я тебя и не знаю вовсе… Бармен сказал, что ты русский, ну я и подошел, я ж по-ихнему-то не умею.

      – Погоди, я сейчас этого приложу.

      Хренов вернулся к столу и пятью ударами закончил партию – играл профессионально, раньше-то куражился, понял Славин, заманивал партнера, давал шанс. Получил двадцать пять долларов, сунул в карман рубашки:

      – Играешь-то хорошо? Или, может, поговорим? Впервые красного вижу, после войны ни разу не встречал.

      – Нашкодил небось, вот и шарахался.

      – Это было, – мазанув лицо Архипкина цепким взглядом, ответил Хренов. – Пойдем, за столиком посидим, я угощаю.

      Они отошли к окну, в закуток, и Славину пришлось пересесть, чтобы видеть их.

      Хренов заказал «две водки» – по сорок граммов, так здесь наливают. Архипкин посмотрел на стакан, Хренов понял:

      – Соцкую хочешь? Погоди, закажу, они этого не понимают, приставать начнут, «выпей залпом», они ведь глоточками цедят, нелюди…

      – Слышь, а где этот-то?..

      – Кто?

      – Ну, как его…

      – Колька?

      – Нет, – ответил Архипкин, поиграв пальцами.

      – Ванька, что ль? «Беспалый»?

      – Да.

      – В отеле, где ж еще. Он там посменно дежурит, по двенадцать часов. А зачем он тебе?

      – Нужен. По радио про него передавали…

      – Бандюга, мол, и власов, да?

      – Не, сестра ищет…

      – Иди ты! Неужто сестра?! Как же она его выследила?

      – У нас в радио пишут, мол, брата ищу, такой-то и такой-то. Как его фамилия-то?

      – Слышь, – не ответив, спросил Хренов, – а вот если с повинной прийти, сколько сейчас нашему брату дают?

      – Смотря за что…

      – Крещеные мы с ним, садовник, крещеные.

      – Это как?

      – А так. Как забрали из лагеря, с голодухи-то к черту в кровать прыгнешь, привезли в село, каждому в руки винтовку дали и комиссаров выстроили. Ганс, офицеришка, к каждому из нас подходил, парабеллумом своим в затылок упирался и говорил: «Стреляй». Или – ты, или – тебя. А как выстрелил, как повалил комиссара, так они винтовку отбирали и говорили: «Свободен, иди, куда хочешь». Кровью-то покрестили, куда нам было подаваться? Ну и пошло, «крещеные»… Так-то вот, красный…

      – Ты мне скажи, как этого «беспалого» найти? Адрес его знаешь?

      – Я все знаю, садовник, я знаю все, да просто так не скажу. Мы – ученые. Может, нет никакой сестры, а тебя НКВД подослало…

      – Нужен он НКВД…

      – НКВД все нужны, садовник, ты мне вола-то не крути. Сам откуда?

      – Ивановский.

      – Сосед. Я с Вологды.

      – С города?

      – Не. Деревня Пряники. Лог кругом стоит – что ты! Синь беспросветная, и ручьи текут. Как поутру выйдешь из избы – тишина… И дятел – тук-тук. Здесь дятла поди найди, какаду одни летают, мать иху так… Тебя как зовут-то?

      – Олег Карпович. А тебя?

      – Виктор Хрисанфович… И деньга водится, и комнату имею, а все одно сердце рвет, Карпыч, – домой мечтаю… А там четвертак вольют, а мне пятьдесят