ТАСС уполномочен заявить. Юлиан Семенов

ик или спит с открытыми глазами.

      Майкл Вэлш улыбнулся:

      – Значит, мое ощущение, что земляника, которую нам сейчас давали, пахнет травами Техаса, верно?

      – Это не ощущение. Это суждение, Майкл, и суждение ложное. Земляника, которую нам давали, не может пахнуть травами Техаса, там еще холодно; она пахнет Африкой, мне теперь приходится гонять самолет не в Нагонию, а в Луисбург, а это плохо, потому что земляника там дороже на сорок семь центов и расстояние на сто девяносто два километра дальше, это лишнее горючее, а оно стоит денег.

      – Не разоритесь? – спросил Вэлш.

      – Могу, – в тон ему ответил Грин. – Крах начинается с цента, а не с миллиона.

      – В какой мере вы можете подействовать на Пентагон?

      Грин отхлебнул глоток жасминного чая, спросил насмешливо:

      – Вы имеете в виду доставку земляники на их транспортных самолетах? Думаю, подействовать можно. Но подо что? Есть идеи?

      – Есть. Но мне необходима поддержка Пентагона.

      – Этот вопрос мы решим. А государственный департамент? С ними обсудили ваши соображения?

      – Рано. Их надо включать в последнюю очередь, иначе возможна утечка информации. Наши дипломаты стали много пить… Профессиональная болезнь – цирроз печени, я исследовал заключения врачей, выборочно, по трем нашим посольствам: семьдесят процентов чиновников – хронические печеночники…

      – Не хитрите, Майкл, не надо. Вы прекрасно знаете, что мои интересы небезразличны нескольким славным парням из Государственного департамента; если я потерял в Нагонии что-то около трехсот миллионов, то они расстались с парой сотен тысяч, а для них и это – деньги…

      – Нелсон, поверьте, Государственный департамент сейчас включать еще рано. Если мы сделаем то, что планируется…

      – Не спорьте со стариком, – перебил Грин. – Посол по особым поручениям – мой акционер, и он будет говорить то, что ему напишут в моем секретариате. Не отказывайтесь, Майкл, это неразумно. Лучше скажите-ка мне, что у вас за наметки, быть может, я смогу вам пригодиться – хотя бы в качестве советника.

      – Наметки занятные. У нас есть агент в Москве. Весьма информированная личность. Следовательно, мы планируем не в темноте, мы имеем возможность рассчитывать свой ход, зная возможный встречный ход Кремля. Понимаете? Такого агента у нас еще ни разу не было, Нелсон, поэтому я убежден в успехе.

      – Постучите по дереву.

      Вэлш постучал пальцем по голове.

      – Лучшая порода, – сказал он. – Словно кедр… Так вот, поскольку мы имеем такого человека, удар надо нанести как можно раньше, мы всегда проигрывали оттого, что были лишены суждений – сплошные ощущения.

      – Неплохо вывернули, – заметил Грин. – Во всем люблю законченность, а высшая форма законченности – круг. Что я должен обговорить с Пентагоном?

      – Необходимо, чтобы флот был передислоцирован к берегам Нагонии в тот день и час, когда начнется наша операция. Необходимо, чтобы авиация была готова к переброске туда десанта – тысяча человек, не более того, зеленые береты умеют работать четко и точно. Это все.

      – Если я понял вас правильно, вы вводите флот и авиацию на последнем этапе? Акция устрашения, так?

      – Так.

      – Посол по особым поручениям, в котором заинтересован я лично, будет включен немедленно?

      – Я бы не хотел этого, Нелсон, но если вы настаиваете…

      – Спасибо. Когда это может произойти?

      – Через две-три недели.

      – Администрация финансирует предприятие?

      – Вы же знаете их – крохоборы.

      – Что ж, я готов купить акции ЦРУ миллиона на полтора, – усмехнулся Нелсон Грин. – Даже на два: слишком явной становится тенденция на сотрудничество с Кремлем. Вена… ОСВ-2… Так что полагаю, ударить в Нагонии – целесообразно. Хотите еще земляники?

      – С удовольствием. Только нагонийская мне нравится больше – à propos…

      Степанов

      «Джордж Грисо на фотографиях кажется очень высоким – это неправда. Он небольшого роста, очень худощав, но, несмотря на это, малоподвижен – голову поворачивает осторожно, словно опасаясь увидеть что-то жуткое.

      Когда я сказал ему об этом впечатлении, Джордж Грисо медленно, преодолевая неведомую и невидимую тяжесть, ответил:

      – У вас правильное впечатление, потому что я только год как снова научился ходить. Всякое резкое движение не просто приносит мне боль, – я боюсь свалиться в госпиталь, а по нынешним временам я не имею на это права.

      И он рассказал мне, отчего всего лишь год назад снова научился ходить.

      – Во время партизанской войны, когда победа народа ни у кого уже не вызывала сомнений – мы наступали на столицу стремительно, – епископ Фернандес прислал мне письмо: он предложил встретиться в моей родной деревне, он готов был приехать туда один, в любое время, и попробовать договориться о поэтапной передаче нам власти.

      Мы