Санаторий… Крематорий. Иван Андреевич Баркевич

и соглашение. В седьмом пункте стояло, что человек, не имеющий медицинских противопоказаний, обязан посещать процедуры! Право слово, я не понимаю в чем проблема… Они же абсолютно безболезненные, а многие даже приятные… Хотя… кажется я понимаю в чем дело»…

      Директор масляно улыбнулся и произнес через небольшую паузу:

      «Я поговорю с медперсоналом, чтобы вы принимали «жемчужные ванны» вместе… А? Как вам такая идея»…

      Подмигнув директор встал, вязко опираясь сначала на сиденье, потом на спинку стула… Тяжелые отекшие руки обтягивала полупрозрачная тоненькая кожица, сквозь которую просвечивались иссиня-зеленоватые нитки сосудов.

      Разговор был окончен. Я и Рита остались сидеть на диванчике.

      ***

      Мы бежали, приятно задыхаясь от волнения и удовольствия. Шмыгнув с завтрака и схватив несколько бутербродов про запас, мы вновь улепетывали от навязываемых процедур. Черт знает, что на нас тогда нашло. Просто какая-то безалаберная беспечность, юношеский максимализм и нонконформизм, нежелающий подчиняться никаким правилам.

      Администратор и медсестра заметили наш побег (не могли не заметить), но останавливать не стали. Два прогула – еще допустимый срок. Как потом выяснилось, обычная трехнедельная программа допускала четыре пропуска, а мы приехали на целый месяц…

      На территории санатория был чудесный сосновый парк с гравийными дорожками. Мы с Риткой быстро ходили по нему, сбегая с основного маршрута для тех быстрых и жарких поцелуев, которые знакомы только первой любви. Мы, прячась даже там, где нас никто не мог видеть, наслаждались непонятной и незнакомой свободой.

      Внезапно из-за деревьев выбежал человек. Он, уже далеко не молодой мужчина с изодранными сединой темными волосами, постоянно оглядывался и запахивался в широкий черный макинтош; сзади, откуда не возьмись, раздался лай немецких овчарок. Увидев, как мы тайком целуемся, человек взволнованно спросил:

      «Вы живите в третьем корпусе, так?»

      «Да…»

      «Прошу вас, пустите меня. Я также, как и вы уклонист. Умоляю, меня преследуют служащие».

      Мы, толком не понимая, что происходит, побежали с человеком к третьему корпусу – благо он был совсем рядом. Лай приближался. С секунды на секунду нас догонят овчарки, да и если не догонят… На ресепшне наверняка сидит администратор… Он ведь тут же выдаст неудачников-беглецов.

      Я, нащупывая в кармане хиленький перочинный ножик, уже приготовился к доблестной встрече с собаками, как вдруг человек нагло схватил мою девушку за рукав и открыл непонятно откуда взявшуюся дверь в задней стене третьего корпуса. Толкнув туда Ритку он рассерженно глянул на меня, мол, чего ждешь, и сам скрылся за странной дверью.

      Я до сих пор помню этот коридор, напоминающий какой-то подземный ход из герцогского замка. Повсюду были какие-то железные крюки, под ногами кряхтела каменная крошка, в воздухе стоял крепкий запах мха и сырого камня. Рита тихо спросила человека:

      «Нас же почуют собаки!»

      «Не бойся, девочка… Не почуют. Здесь не почуют… Надо спешить, если вы успеете вернуться в комнату – они вас не тронут. Какой у вас номер?».

      «53-ий. Но… Почему?»

      Вопрос остался без ответа.

      Через несколько минут блужданий наша странная процессия вышла из таинственного коридора и попала сразу же на тот этаж, где мы жили…

      «Тссс»

      Проглядев все углы с помощью небольшого карманного зеркальца человек аккуратно двинулся вперед… оказавшись перед нашей дверью, он прошептал мне:

      «Открывай».

      «Вы сумасшедший!» – зло прошептал я.

      «Ради Бога! Открывай!»

      На лестнице послышались шаги, я с хрустом повернул ключ в двери и вбежал в комнату вместе с девушкой и человеком.

      Зайдя к нам он, будто бы не веря глазам, быстро огляделся, запер дверь на все замки и, аккуратно повесив макинтош на локоть, представился:

      «Григорий Михайлович. Хирург-кардиолог. Уклонист с пятнадцатидневным сроком. Прошу прощения за столь внезапное и мерзкое вторжение к вам».

      Еще минуту назад, и я и Рита легко сказали бы, что перед нами сумасшедший, которому мы, неизвестно почему, помогаем бежать от мед. персонала. Но сейчас… Сейчас перед нами стоял абсолютно здоровый человек с глубокими карими глазами, измученным смугловатым лицом и с прекрасным, бархатистым голосом.

      «Я понимаю, что вы можете принять меня за сумасшедшего, но это не так… Не так… Вы слышали собак… Скажите, в обычных санаториях преследуют людей, не ходящих на процедуры, с помощью здоровенных немецких овчарок?»

      Рита мотнула своим прелестным лицом, её пушистые русые волосы качнулись и заиграли на солнце, проникающем в комнату через тюль… Она с каким-то ученическим страхом взглянула на Григория Михайловича своими волоокими желто-коричневатыми глазами.

      «Мы поднимались с вами по тайному коридору… Его выдолбили сотни заключенных-уклонистов, находящихся здесь раньше. Вы шли по полу,