Лесник: Назад в СССР. Максим Гаусс

слились в один. Что на нас выскочило – я не увидел. Иваныч, не удержав равновесие, плюхнулся на бок. Чавкнула грязь.

      БАХ! – егерь выстрелил из положения лежа, но только один раз.

      Я отскочил в сторону, разломил ружье и вытряхнул дымящиеся гильзы. Схватился за патронташ, дрожащими пальцами схватился за патрон, но тот выскользнул из рук и упал куда-то под ноги.

      Выругался, схватился за второй. Кое-как сунул его в патронник, вытащил второй.

      БАХ! – снова выстрелил Иваныч. Вот и все, теперь мы беззащитны!

      Теперь чистая импровизация, огонь по готовности.

      Но в следующее мгновение я осознал – зверь, в которого мы стреляли, неподвижно лежал перед нами, уткнувшись мордой в грязь. Кажется, готов!

      – Черт возьми! Неужели завалили? – послышался удивленный голос охотника.

      Егерь шумно выдохнув, ничего не ответил, лишь поднялся и, разломив свое ружье, принялся перезаряжаться.

      Я же, пытаясь разглядеть противника, неуверенно шагнул к темной туше. Она не двигалась.

      – Монгол, прикрой! – решительно закинув ружье за спину, я вытащил спички из кармана.

      Чиркнул, вспыхнуло пламя.

      – Твою мать! – разочарованно выдохнул я.

      – Это ж медведь!

      – Но медведи так себя не должны вести… – отметил Матвей Иванович.

      Глава 6. С корабля на бал

      Разумеется, спичкой особо не посветишь. Поэтому Иваныч, из попавшейся под руку палки и носового платка по-быстрому соорудил что-то вроде факела.

      Стало куда светлее.

      Мы обступили поверженного медведя. Осмотр сбил меня с толку – этот зверь был странный, очень худой. Даже истощенный. Шкура мало того что казалась словно выщипанной, она висела на нем, как пиджак на швабре.

      – Это что же получается, на кабанов, лосиху и Кузьмича напало вот это недоразумение? – спросил я.

      – Это медведь. Но, судя по всему, больной, – выдохнул Монгол, почесав подбородок. – Посмотрите, шерсть клочками торчит. Худющий. Выглядит нездоровым.

      – Конечно, нездоровый. Он же мертвый! – пошутил я, но вышло не смешно. – В нем пять попаданий с близкого расстояния! Жаканом!

      – Женька, не ерничай. Не в выстрелах дело, – нахмурился егерь. – Думаю, он был болен, или паразитами заражен.

      – Разве такое бывает?

      – Бывает. Из управления по охотничьему хозяйству присылали статью. Советские ученые выяснили, что помимо бешенства, замечены случаи, когда зверь после спячки просыпается больным. Это тот же шатун, только он зимой просыпался, потом находил добычу и снова впадал в спячку.

      – Я тоже об этом слышал. И что же, получается, что проблема решена? – поднял бровь Монгол. – Это он на кабанов нападал?

      – Выходит так, – кивнул егерь. Только сказал он это как-то не очень уверенно.

      – И он же напал на зимовье Кузьмича? – задумчиво протянул я, продолжая смотреть на поверженного зверя. – Нет, ну теоретически возможно. Дури в нем достаточно, чтобы подрать когтями ставни и покрошить дверь. Вот только не верю я, что он не испугался