Фальшивая жизнь. Андрей Посняков

мере, в электротехнике. Однако – диалектика!

      – Мы диалектику учили не по Гегелю, – бросив учебник и вскочив на ноги, с воодушевлением продекламировала девчонка. – Бряцанием боев она врывалась в стих. Когда под пулями от нас буржуи бегали. Как мы когда-то бегали от них! Эх…

      Усевшись обратно на диван, Женя вздохнула:

      – Может, лучше историю повторить? Наверняка ведь по революции вопрос будет – год-то нынче не простой – юбилейный! С чего бы только начать-то…

      Взяв со стола прошлогодний конспект, девушка раскрыла тетрадку.

      – О социальной сущности двоевластия… хм… апрельские тезисы… ой, это я помню! А что не помню? Корниловский мятеж – вот что. Ну, совсем-совсем ничего… А вдруг попадется? Так обычно и случается: какой темы не знаешь, ту и вытянешь.

      Женька побежала к висевшему на стене зеркалу, глянула на себя и поморщилась. Ну не выглядела она взрослой – почти! – женщиной! Ну вот ни на грош. Какая-то оборзевшая семиклассница, честное слово. Тощая, голенастая, волосы – паклей… Давно надо помыть! Вот-вот… помыть… Погреть водички! А то как такой лахудрой Максима встречать?

      Разведя примус, Женя поставила на огонь ведерко и, морщась от запаха керосина, распахнула окно. Снова подошла к зеркалу. Ну что это за лицо? Осунувшееся какое-то, тощее… С таким лицом подаянье у церкви просить! Как там в песне?

      – У Ку-урского вокзала-а стою я молодой! Подайте, Христа ради, червонец золотой, – скривив забавную рожицу, пропела девчонка.

      Пропела, показала сама себе язык и стащила трико… Глянула и поникла плечами. Ну, скажите на милость, что это за грудь? Не грудь, а прыщики какие-то… Другое дело – у Катьки! Вот у той грудь так грудь – арбузная! А тут и лифчик не подберешь… да-а…

      Хотя… если вот так боком повернуться… И та-ак вот плечом повести… Вроде и ничего!

      – Так, Колесникова! – Сделав серьезное лицо, Женька погрозила кулаком своему отражению. – А ну-ка, хватит вертеться! Прекращай, кому говорю. Ты же комсомолка, а не какая-нибудь там вертихвостка типа «людоедки» Эллочки. Лучше вон пластинку переверни – кончилась.

      Сказано – сделано. Хмыкнув, Колесникова подбежала к проигрывателю и тут вдруг услышала с улицы:

      – Эй, хозяева! Дома кто есть?

      Почтальонша! Пелагея Елагина! Голос у нее ужас какой зычный – не спутаешь. С таким голосом в школе хорошо работать. В младших классах.

      – Я дома, дома, ага! Тетя Пелагея, здрасте!

      Женька проворно выглянула в окно и тут только вспомнила, что не совсем одета, быстренько спряталась за занавеску.

      – Ой… я тут это… голову мою…

      – Да ты мой, мой… просто тут письмо – заказное. Из Тарту. Вон, на подоконнике распишись…

      – Из Тарту?! Ага!

      Метнувшись к столу, Женька быстро натянула футболку и, прихватив авторучку, расписалась в журнале.

      – Ну и молодец, – взяв журнал, покивала почтальонша. – Тарту – это хоть где?

      – В Эстонии, тетя Пелагея. Чуть пониже Таллина будет.

      – А-а…

      Обычный