Какое счастье быть красивой женщиной. p_i_r_a_n_y_a

ждёшь упрёков нудных и нотаций,

      в конце концов – истерики, скандала…

      А я, такая дура бестолковая,

      забыла, как ждала, переживала,

      ведь ты пришёл домой – живой, здоровый,

      но раз не позвонил – то ждал скандала.

      Нет, мне не все равно! Но неизвестно,

      что так тебя в дороге задержало!

      А у тебя не с молодости – с детства,

      антоним равнодушия – скандалы.

      Стараюсь говорить на тон потише,

      ведь, что бы я сегодня не сказала —

      ты не поймёшь, ты просто не услышишь:

      ты виноват. И тупо ждёшь скандала.

      Разложить на столе очень старые карты

      Разложить на столе

      очень старые карты,

      чтоб узнать, что со мной

      время сделает завтра,

      даст ли море любви,

      ведь грустить в одиночестве

      от зари до зари

      надоело, не хочется.

      Карты путают след,

      будто их подменили —

      нет ни явок-паролей,

      ни даже фамилий,

      даже свечи трещат

      от такой энергетики —

      как любовь отыскать,

      если нету конкретики?!!

      Позвонит ли тот самый,

      и станет ли мужем —

      самый-самый желанный,

      он очень мне нужен,

      лишь о нём память в сердце

      стучит телеграммами…

      Пусть скорее сбывается

      мой ненагаданный!

      * * *

      И сколько б ни было нам уже дней и лет

      по календарю,

      хочу уткнуться в тебя,

      шепнуть тихонько «Привет»

      [понять – люблю],

      услышать сердца твоего стук неровный —

      необходимо,

      чтоб губы твои – на щеке моей,

      на спине – ладони

      [понять – любима].

      Ты, к счастью, мне не враг, но я тебе – не друг,

      и по полжизни – мимо,

      казалось бы – есть шанс у нас, ну вдруг…

      Но столько лет разлук —

      необратимы.

      Окаянный год

      Повелитель времени —

      чёрным сторожем у ворот,

      а, быть может, и – повелитель [как знать?] ница:

      ждёт, когда закончит дни свои окаянный год,

      что равняет всех нас – и святого и подлеца.

      Одинаково жёстко стелет год этот всем постель,

      никому хорошего не обещает зря,

      под рубаху лезет холодом, как метель,

      да шуршит сухими листами календаря.

      А народ, отчаявшись, ничего от него не ждёт —

      продержаться день бы,

      да выдержать только ночь:

      високосный очень редко хорошим бывает год,

      но уж этот выдался – окаянный, совсем невмочь!

      Ну и я – настороженно всматриваюсь в зеркала,

      в чужие окна, в витрины,

      даже в стёкла замёрзшей лужи:

      отражаюсь вроде – значит, ещё жива;

      где же шанс/счастливый случай

      (ну очень нужен!)?

      И вгрызаюсь снова в жёсткий наук гранит —

      хоть бы